Летописи Разлома:
Хранитель Мечей: Одиночество Мага (фрагмент)

Глава Вторая.
Дренданн: Эльфийская Тень.

Он благополучно — даже более, чем благополучно — выбрался на белый свет из гномьх пещер. Эльфов на условленном месте, конечно же, не было — но все его вещи лежали в целости и сохранности, лишь слегка припорошенные снежком. Белое покрывало вокруг было совершенно чистым, ни зверь, ни птица не подобрались к ним. Надо сказать, что здесь и зверей-то с птицами вовсе не наблюдалось... впрочем, нет, какая-то странная крупная птица кружилась в вышине; некромант почувствовала на себе странный, совершенно осмысленный взгляд. Фессу это крайне не понравилось, однако прежде чем он решил прибегнуть — на всякий случай — к соотвествующим мерам, птица стремительно метнулась в сторону и исчезла из глаз.

— Уф... — Фесс перевел дух. — Померещится же такое...

Дорогу ему выбирать не пришлось. Удобное и широкое ущелье уходило на юго-восток, и Фесс, недолго думая, двинулся по нему.

Было холодно, настоящая свирепая зима впилась в землю всеми бесчисленными когтями голубого льда. Некромант шагал, пряча лицо от режущих порывов ветра; по счастью, ушелью оказалось проходимым, снег не поднимался выше колена.

Заночевал путник на голых камнях. Махнув рукой на тайну, заставил пламя вспыхнуть прямо на красном граните, усилием воли заставил себя заснуть.

Ночь смотрела на него мириадами глаз, ночь спокойно и безмятежно ждала, словно в полной уверенности, что добыча теперь-то уж точно никуда не денется.

Безумие почти что настигло тебя, некромант. Дракон был прав. Ты не имеол права кидаться в гибельные авантюры. Месть за Эбенезера была лишена всякого смысла. Ты не достиг цели и погубил друзей. Разве мог так поступить истинный воин Серой Лиги, Фесс, которому доверяли патриархи и сам Император Мельина? Нет, не мог. Фесс тщательно спланировал бы всё, устроил бы засаду, действовал бы совершенно иначе, чем одержимый жаждой мести некромант Неясыть — или Кэр Лаэда, чьё сознание помутилось от всего с ним случившегося?

Волей-неволей напрашивалось только одно объяснение. Он вступил на Тёмный Путь... и сбился. Блуждания подвели его к самому краю пропасти, за которой — только сдача, капитуляция перед Тьмой, перед стихией смерти, разрушения и... и изменения. Всего и вся в Эвиале. Сама по себе черная дорога не страшна, страшно забыть, почему и отчего ты встал на нее, почему избрал именно ее, что ты стремишься достичь этим и почему тебе никогда не удастся пройти свой путь под обычным солнцем этого мира.

Он, похоже, забыл.

Теперь некромант строго корил себя. Впрочем, «корил» — слишком мягкое слово. Он находил гораздо жестче. Безумие стояло у самого порога, и, наверное, он и был безумцем — какое-то время назад, когда вел доверявших ему во всем друзей на штурм твердыни инквизиторов.

Какой у тебя теперь выбор, некромант? Последовать совету дракона — или же вновь рискнуть всем, проделать запретные обряды над могилой Салладорца, постараться дотянуться до ушедшего во Тьму великого мага, задать ему вопросы и получить ответы?..

Но какова станет цена этого небывалого волшебства?

Или забыть обо всем, уйти, спрятаться, скрыться, заняться повседневным делом некроманта, если уж он не отрекся от своего ремесла, несмотря на все настояния Вейде?..

Нет, думал он. Тьма так просто не отступит. Слишком много сил против тебя, некромант. Прятаться бессмысленно. Рано или поздно они доберутся до тебя. Либо Тьма со своими лживыми посулами, либо Маски, которым позарез и неизвестно зачем так нужны эти самые Мечи, либо Инквизиция, про которую как раз можно сказать: она точно знает, чего хочет — как можно скорее распять непокорного некроманта на косом кресте Спасителя.

Морозным утром он двинулся дальше. За спиной путника был приторочен фальчион в легких ножнах, в правой руке он нес глефу — гномы не подкачали, оружие у них вышло на славу, хотя трудились они над ним всего ничего. Фесс надеялся, что уж по крайней мере до Мекампа он доберется без приключений. Места тут были пустынны, и можно было надеяться, что хотя бы неупокоенных он не встретит.

Указания гномов оказались точными, и уже к вечеру второго дня путник выбрался из ущелья в голую, заснеженную степь.

Я уже шел здесь, вновь подумал Фесс. Тогда я был одинок и свободен. Весь мир лежал передо мной, все только начиналось... а теперь за плечами только пожарища и мертвые друзья.

Мертвые друзья...

Прадд. Сугутор. Рысь. Некромант мог только скрипеть зубами. Он, стоящий на самом краю Серых Пределов, мог бы вырвать друзей из смерти, сделать их самих «зомбями», но только что может оказаться чудовищней?

Дракон был прав. То, что он совершил в Эгесте, хуже предательства. Он повел друзей на верную гибель. Ослепленный жаждой мести, он швырнул их на мечи инквизиторов... и ничего не достиг. Этлау жив, а Марк... что ему в Марке! Просто случайно подвернувшийся под руку высокопоставленный инквизитор. Да и то — разве его, Фесса, цель — непрерывная и всеобщая война со святыми братьями?

Нет, нет и еще раз нет. Судьба — не мифическая дева с завязанными глазами, нет, простое стечение обстоятельств — отдали ему в руки Алмазный и Деревянный мечи. О да, он знает, где они. Знает, как вновь получить их в руки. Знает, на что они способны...

...А ведь дракон и так сказал ему слишком много. Ясно ведь, что Мечи способны, пожалуй, взломать и саму скорлупу, возведенную неведомыми силами вокруг Эвиала. Сфайрат так мечтает о полёте... окунуться в пламень новорожденной звезды...

«Земля, оставь шутить со мною,

Одежды нищенские сбрось,

И стань, кем ты и есть — звездою,

Огнем пронизанной насквозь! » — вдруг припомнились стихи. Клара добыла эту книгу в странном, уродливом мире, не знающем волшебства, и немало билась, прежде чем сумела найти адекватный перевод.

Ну что ж... «Хранить — это тоже почетное дело », — вспомнилась другая строчка. И он будет хранить роковое оружие, воплощенную ненависть и квинэссенцию разрушения. Надо убираться прочь из этого мира. Чем скорее тут забудут о некроманте Неясыти, тем лучше.

А как же Тень?

Но если лишить Её главного и лучшего оружия?..

Она создаст другое. Это просто вопрос времени. Что для Неё несколько столетий!

И, значит, он не имеет права уходить. Во всяком случае, не сейчас.

«Постой», сказал он сам себе. «Не слишком ли самонадеянно? С этой не то Тьмой, не то Тенью не справилась бы и вся Гильдия Боевых Магов. Ты надеешься преуспеть? Брось, некромант, ты не рыцарь в сияющей броне, скачущий на белом коне и поражающий Зло. У тебя есть твоя работа. Ты сцепился с инквизицией и проиграл, так не повторяй же этой ошибки. Теперь ты одинок, и отвечаешь только за свою жизнь, но все равно — берись за то, что тебе по плечу. Наверняка в Мекампе нужны будут услуги некроманта. Если, конечно, сюда уже не добрались инквизиторы со своим новым даром, невесть как и невесть от кого полученным...»

Дорога зимой в степи тяжела даже для большого отряда, что уж говорить об одиночке! Фессу приходилось спать на голом снегу, и, еслми бы не магия, некроманту пришлось бы плохо. Он подозревал, что тот же Белый Совет или святые братья могут попытаться обнаружить это его полшебство, и потому старался не применять известные ему по ордосской Академии заклятья, используя то, что знал даже не воин Серой Лиги Фесс, а житель Долины Магов Кэр Лаэда.

Хищников он не боялся — звери сами спешили убраться с его дороги, несмотря на голод. Снегопады и холод вычистили степь, за все время Фессу не встретилось ни единого живого существа. Наверное, можно было б укрыться в Вечном Лесу, добиться встречи с королевой Вейде, говорить с ней, стараться, чтобы она поняла... но нет — недаром Эйтери, добрая и умная гнома, сама выставила его за дверь. Он сейчас слишком опасен. Злая судьба идет за ним по следам, и даже оказываясь среди расположенных к нему — взять, к примеру, тех же гномов, — он оставался одинок, совершенно и абсолютно. Дракон, дракон, почему же ты взвалил на меня такую тяжесть?.. Твоя тайна повисла на моих плечах неподъемным грузом. Она отрезала меня от остальных. Я с радостью, быть может, остался бы в подземельях Подгорного племени, помог бы Северу и его товарищам охотиться на неупокоенных, если бы...

А, что толку горевать о несбывшемся! Вперед, некромант, вперед, степь лежит перед тобой бескрайним белым ковром, узкую цепочку твоих следов быстро заносят снегопады, зима еще только набирает силу, несутся от льдистых обителей вьюг молодые ветры, торжествующе воют, словно кажется им — будут они нестись так до самого южного океана, до Утеса Чародеев, и заморозят, закуют в сияющую броню даже зеленовато-ленивые полуденные просторы вод.

Напрасные надежды. Неколебимыми полками встанут на их пути теплые степи, железными когортами вздыбятся горы — и потеряют стремительные северные воины весь прежний свой напор и ярость, просыплются безвредными снегопадами на горных склонах, выбелят речные долины — и нет их, как не бывало...

Но то будет еще не скоро, и не здесь. Далек путь перед молодыми ветрами, вот и воют они, вот и толкают в плечи и спину, швыряются в лицо полными пригоршнями сухого и колючего снега.

Некромант шел по пустой равнине, стараясь держаться гребней холмистых гряд, откуда ветры сдули снег. По правую руку темнел могучий ратный строй Вечного Леса, но Фесс перестал даже и помышлять о том, чтобы войти под его своды. Нет, он пойдет один. Или до предназначенного ему конца, или — до победы.

Знать бы только, в чем будет заключаться эта победа...

Или он бросит пламя войны в западные пределы, схватится грудь на грудь с засевшей там силой?

Или он дерзнет потревожить прах Салладорца, презрев опасность и предупреждения?

Или он... или он повернет сейчас на восток, к его неразгаданным тайнам – например, постарается отыскать таинственное убежище сородичей Даэнура?..

Вроде бы все уже решено, но...

«Отрекись от некромантии!» —умоляла его Вейде. И по своему была права.

«Ты не странствующий рыцарь», — говорил ему дракон. И тоже был по-своему прав.

И вот трижды нарушено Слово Некроманта. И громаден твой долг перед Шестью Темными, который неведомо как отдавать...

И погибли друзья. И ты идешь в никуда по белой пустыне, страшное оружие само в себе, и чувствуешь, как пожирает тебя изнутри огонь, тот самый огонь, что не принес тебе победы в Эгесте. Не дай ему вырваться наружу, некромант. Иначе все, за что ты сражался, на самом деле станет бессмысленным воспоминанием из прошлого, пламенной тенью, в последний раз взметнувшейяся над погибающим, навсегда меняющим свой облик миром.

Иди, некромант. Иди. Топчи землю, отталкивай от себя оковкой посоха. Только не останавливайся, не обращай взоров на запад, не давай воли воспоминаниям — и безумие, охватившее тебя в Эгесте, отступит. Отступит и уже не вернется.

...Фесс устраивался на ночлег. Не скупясь, огнем посоха растопил снег, подсушил землю. Его заметят? — пусть. Сейчас он жаждал драки, боя, сражения, битвы: когда не он будет нападать, а нападут на него.

Но куда там! Кому в Эвиале по силам засечь это его чародейство, построенное по неведомым тут законам? Ни Анэто, ни Мегана, несмотря на всю ее силы, тут не преуспеют. И остановить его они не успеют тоже. Он — не Разрушитель! Он пришел сюда сделать свою работу. Не больше, но и не меньше. Без высоких слов, молча. У него будет своя война.

Рассттелив врученный предусмотрительной Эйтери подбитый пухом плащ, Фесс воткнул в оттаявшую землю посох. Каменное навершие осталось чуть светиться, словно ночник — ночник из дней его навсегда минувшего детства, куда не смогут вернуться даже величайшие из великих магов...

Он тогда боялся темноты. Качество, совершенно недопустимое для мага Долины. Отец смеялся, мама ахала. Тогда они еще были живы... и именно мама все-таки сжалилась тогда над ним, зажгла у него в спальне ночник, всегда горевший ровным, неярким, теплым светом, желотоватым, словно янтарь.

Такого же оттенка, как и навершие на его посохе. От древка волнами расходилось тепло. Фессу приходилось терпеть боль отката, но иначе он просто пропал бы в ледяной степи.

А так он даже приспособился спать с этой болью.

Не два, не три дня — полных десять дней пробирался усталый путник вдоль восточного рубежа Вечного Леса. Эльфы не покидали своей зеленой крепости — Светлые Эльфы, Эльфы Лета не любили холодов. Конечно, возможны были набеги немирных степняков, равно как и воинственных половинчиков, но ни одного дальнего дозора Фесс не встретил. «И хвала Спасителю, как сказала бы тётя Аглая».

Однако мало-помалу снегов становилось все меньше, с запада уже дышало теплыми ветрами Моря Призраков, и вот настал день, когда сапоги Фесса вместо снега ступили на твердую землю.

Он был на рубеже Мекампа. Где-то здесь неподалеку, в холмистых, поросших редкими рощами долинах, лежали поселения «немирных половинчиков», тревоживших своими дерзким набегами сами королеву эльфов Вейде. Где-то здесь в неволе томились эльфийские девы, которых вот-вот должны были погнать в цепях на рабские рынки...

Твоя кровь уже кипит, некромант? Ты уже прикидываешь, откуда и как нанесешь свой удар? Ты представляешь, как гордо собьешь гномьим фальчионом цепи с несчастных, ты уже видишь их слезы благодарности?

И ты равнодушно перешагнешь через труп половинчика-стража, имевшего несчастье оказаться у тебя на дороге.

«Ты не странстующий рыцарь», выновь припомнилось ему. Ты защищаешь живущих от тех, кто вырван из могил. Если ты окажешься перед выбором — защитить ли приговоренного к смерти убийцу, на которого напала орда «зомбей», или же пройти мимо — мол, ему все равно погибать? — что ты сделаешь?.. О, да, ты прекрасно знаешь ответ. Ты не пройдешь мимо. Ты ввяжешься в драку. Потому, что ты — некромант. Сторожевой пес живых. Натасканный, обученный на мертвых.

И пусть будет так!

...Но эльфиек оставлять в рабстве все-таки как-то нехорошо... Как никак он обещал Вейде. Пусть даже она не приняла его обещания — но он выполнит его все равно. Быть может, хоть так чуть ослабнут неподъемной тяжести цепи, сковавшие душу, оледеневшую и замершую после гибели друзей и Рыси...

И Фесс, подумав самую малость времени, решительно повернул на восток.

Где-то к вечеру он отыскал некое подобие тропы — и то лишь потому, что был волшебником, обучившемся этому искусству еще в Долине — искусству видеть незримые следы. Как известно, никому еще, даже эльфам, непревзойденным мастерам лесной войны, не удалось выследить половинчика в зарослях. Малыши словно растворялись в подлеске, исчезая беззвучно и бесследно. А потом из густоты летели меткие стрелы — зачастую отравленные.

...Зима еще не успела полностью вступить тут в свои права. Рощи вязов, одинокие дубы стояли облетевшие и нагие, на рябинах еще пламенели ягоды, до которых не успели добраться вездесущие птицы. Речная долина поднималась вверх плавными уступами, то тут там попадались небольшие холмики и взлобки, между которыми и петляла река. Фесс не пришлось напрягать память, вспоминая ее название — быстрая и своенравная Исска, бравшая начало в высоких холмах дальше к востоку.

Исска еще не успела замерзнуть, собственно говоря, здесь еще не было, судя по всему, и серьезных снегопадов. Некромант пошел вверх по течению. Он не прятался. Секреты половинчиков, говорят, еще тяжелее обнаружить, чем засады сказочных поури... пусть они заметят его первым. У него найдется, чем встретить стрелы, если, конечно, они полетят.

...День пути — ничего. С севера наползли тяжелые тучи, притрусили землю белым — однако тотчас, словно в ответ, примчался ветер с запада, принес тепло, разогнал облака. На холмах, в балочках меж ними появлялось все больше деревьев, купы кленов и грабов, они возвышались, словно настоящие крепости — по краям молодой подрост, словно первая линия обороны, а в середине — настоящие патриархи древесного царства, цитадель, детинец. Исска говорливо бурлила, плескалась и играла на прибрежных камнях — течение местами тут оказалось и сильным, и быстрым.

Прелестный край, невольно подумал некромант, вообще-то отнюдь не склонный к подобным восторгам. Хорошо бы поселиться здесь... чтобы был дом, с низкими уютными полотками, с крышей, покрытой дерном, и чтобы вьюнки по стенам. А ставни сделать белыми.

...И чтобы встречала бы на пороге Рысь...

Тьфу! Раскис ты, некромант, — Фесс резко нагнулся, зачерпнул ледяной воды, полной пригоршней швырнул себе в лицо, заставляя опомниться. Нет у тебя ничего этого и не будет никогда. Рысь ты сам убил. А ведь... поверни я тогда не на запад, а на восток, все было б иначе. Обосновались бы с друзьями в этих местах, стали бы по градам и весям ходить, нежить изводить под корень... и провалилась бы эта Тень-Тьма вместе с Масками куда-нибудь на Дно Миров!

Фесс шагал быстро и зло, не чувствуя усталости, движением стремясь заглушить сердечную боль. Чуть припорошенные снегом холмы оставались позади, петляла Исска, и вот, когда речная долина сделала очередной поворот, впереди открылся поселок.

Некромант ожидал от воинственного народа какой-нибудь крепости, рвов и частоколов, волчьих ям, рогаток на дороге и тому подобного; а вместо этого он увидел выстроившиеся долгой линией домики — вдоль впадавшего в Исску ручья. Длинные, низкие, с дерновыми крышами, за аккуратными заборами... чуть выше по ручью стояла мельница, и колесо весело крутилось; интересно, что ж они тут мелят, подумал Фесс, в округе ни одного поля не видел...

Между домами деловито сновали невысокие фигурки обитателей. Поселок казался совершенно мирным, недопустимо мирным — не могло быть такого в охваченном смутами Эвиале, где мертвые покидают могилы, чтобы вновь и вновь вредить живым!

Фесс вздохнул и пошел вперед. Унылая заснеженная степь навевала уныние, он хотел хотя бы один вечер провести у нормального, а не магического огня. Наутро он уйдет. Хозяева не должны страдать из-за него — наверное, дракон снова сказал бы ему, что он, Фесс, неправ, что он должен думать о себе; что ж, наверное, истинного темного мага из него так и не получилось.

А эльфийки... что ж эльфийки. Надо подумать, как вызволить их без кровопролития. Отчего-то Фессу стала противна сама мысль, что по его милости этот аккуратный игрушечный поселочек станет ристалищем для огня и смерти.

Сперва Фесс рассчитывал, что это будет как обычно — скрытная разведка, может быть, посредством чар, и лишь затем — атака, стремительная и нацеленная, подобно уколу рапиры, проскальзывающей между кольцами стальной кольчуги. Однако сейчас, взглянув на эти вылизанные, неправдободобно аккуратненькие домички, Фесс внезапно изменил намерения. Он не станет нападать. Он поступит по-другому...

Некромант твердой походкой миновал изгородь — стоблы прочные, толстые, недавно окрашены, на украшенной затейливой резьбой доске каленым железом выжжено, людскими буквами и почему-то рунами гномов:

«Дренданн. Свободное селение народа Хейсар».

«drendann.. freissan hablment heicainy .»

Дорога была отсыпана щебнем, утрамбована, так что ей не страшна была даже осенняя распутица. По обочинам — высажена аккурантно подстриження колючая изгородь. Плотные кожистые листья до сих пор стойко сопротивлялись холодам. Пожелтевшие, сморщенные, они тем не менее прочно держались на усеянных иголками ветвях.

Фесса заметили. У крайнего дома остановился один половинчик, к нему присоединились еще двое... толпа быстро росла, кое у кого в руках некромант заметил лопаты и кирки, но непохоже было, что обитатели Дренданна вооружались — скорее просто выскочили с тем, что было в руках. Во всяком случае, ни мечей, ни луков, ни пращей Фесс не увидел.

К мужчинам-половинчикам присоединилось и несколько женщин, в цветастых широких платках — на приближающегося волшебника они смотрели с интересом, но без страха, несмотря на то, что свой черный посох он держал на виду, не желая никого вводить в заблуждение.

Фесс остановился шагах в пяти от толпы, достигшей к тому моменту нескольких десятков. Половинчики одевались в добротные суконные куртки, украшенные множеством карманов, но ногах — столь же добротные высокие башмаки, несомненно, гномьей работы. Народ выглядел зажиточным, и притом отнюдь не запуганным. Непохоже было, что здесь у них решились восстать какие-нибудт зомби...

— Приветствую добропочтенных хозяев, — Фесс слекга склонил голову, не роняя достоинства.

— И тебе привет, темный маг, — ровно ответил один из половинчиков, уже весь седой, плотный, коренастый, с нарядным поясом, выделявшим его из толпы. — Здрав буди, значится. Я буду Фирио, голова здешний, опчеством на разнарядку, значится, поставленный. С чем пожаловал, маг? Купить чего желаешь? Есть у нас товар редкий, какой и самому императору впору б пришелся. Недешево стоит, да ведь за такое и заплатить не жалко. Аль просто так в наши места забрел?

— Не просто так, — ответил Фесс. — Хожу я по земле, и где неупокоенных встречаю, обратно в могилы их загоняю, чтобы доброму народу бы не вредили. Все ли у вас спокойно, нет ли каких бед, тихо ли на погостах, в мире ли спят предки?

Толпа отозвалась взволнованным гулом.

— Ишь ты, — удивился голова Фирио. — Правду про вас, магов, болтают, что коль нужда где, так и звать не надо, сами явитесь. Верно сказал ты, гость дорогой, неспокойно на наших погостах. Мы, хейсары, ничего не боимся, ни тех, кто на земле, ни тех, кто под землей, но прав ты, негоже на собственных пращуров с железом вылезать. Мы их пока кой-как сами утихомиривали, травы там жгли, все такое, но лучше будет, коль ты и впрямь взглянешь. А то один раз пришлось... и железом угостить.

— Ну тогда может не на улице поговорим? — улыбнулся некромант.

— Вестимо, вестимо, — кивнул Фирио. — Пойдем, ко мне, значится, господин маг, поговорим толком. Ты пиво пьешь, маг?

— Пью, — серьезно кивнул некромант.

— Только недавно свежий эль сварили. Ну, пойдем, пойдем ко мне, посидим, потолкуем...

Старшина половинчиков казался совершенно спокойным, словно каждый день к нему в деревню вот так вот запросто захаживали темные волшебники. Сбежавгиеся невысоклики тоже мало-помалу стали расходиться, что-то вполголоса обуждая между собой. Несколько местных красавиц даже состроили некроманту глазки.

Дом поселкового головы, как и положено, стоял в самой середине деревни. Большой красивый дом, низкий, весь укрытый сухими стеблями плюща, невысокий заборчик, каждая штакетина покрыта резьбой, от калитки к крыльцу ведет расчищенная дорожка, выложенная белым плитняком. Денежки здесь, судя по всему, водились, и немалые. Во всяком случае, на каменное крыльцо их хватило.

Вошли внутрь. Фирио широким жестом указал гостю на деревянное кресло с выской спинкой возле жарко пылавшего камина. Сам сел рядом, зычно крикнул «Пива! Да побольше, и шевелитесь!», после чего, откашлявшись для солидности, завел такую речь:

— Ты, волшебник, вовремя пожаловал. Сказать по-правде, я уж подумывал, а не послать ли кого на поиски. Потому как верно, случилось тут у нас... три седьмицы назад. Вылез, понимаешь, мертвяк из могилы! Выкопался, такой-сякой, и вылез! Непорядок ведь, верно? Мертвые — они в земле лежать должны, правильно?..

— Правильно, — согласился Фесс. — Ну и что же вы с тем мертвяком сделали?

— Вот и я говорю — в земле лежать должны, — разгорячился Фирио, хлопнул ладонью по крепкому дубовому столу. — А не шастать, где не велено! — Вопрос Фесса он, похоже, пропустил мимо ушей. — Хотя чего ж тут удивительного, потому как это дедок Калливер из могилы вылез, а он и при жизни такой заразой был, что просто беда! Ну, все и решили, что недовредил он соседям, значится, пока еще тут свои кости таскал, решил, значится, и после смерти нагадить. Ну, сперва мы его по-доброму улещали. Мол, вернись обратно, мы уж тебе всем опчеством и яму закопаем, и плиту новую поставим, на такое дело мир скинется, только полезай, будь ласков, обратно в домовину!..

Фирио прервался, потому что дородная хозяйка в нарядном чепце с кружевами принесла пиво. Ведерного размера кружки, коронованные белейшей пеной — голова как следует хлебнул, крякнул, утирая губы. Фесс его не прерывал, ему стало необычайно интересно, чем же закончились разговоры половинчиков с мертвяком?..

— Но, конечно, не послушался он нас, — грустно резюмировал Фирио. — Рычать стал, ровно пес голодный. Пасть распахнул — батюшки, зубов-то, зубов!.. и каких — тот же волк от зависти бы удавился. Пришлось его в топоры брать.

— Это как же? — искренне удивился Фесс. Зарубить неупокоенного обычным оружием считалось совершенно невозможным делом.

— Да вот так уж, — развел руками голова, и, очевидно, будучи донельзя огорчен данным обстоятельством, опрокинул кружку себе в глотку. — Пошли на него всей толпой, с вилами, да рогатинами, вилами держали, топорами рубили, рогатинами протыкали. И так до той поры, покуда от энтого мертвяка ничего, господин волшебник, ни-че-го-шень-ки не осталось. Изрубили в такую крошку, что даже жечь было нечего. Но мы все равно сожгли. В пепел. А потом и пепел тоже пережгли. В горне, с углем гномьим. Что осталось — по ветру развеяли. С той поры пока тихо... но на погосте кто-то ночами скребется, плиты подрывает...

— Все понятно, — кивнул Фесс. — Разупокаивается ваш погост. Еще какое-то время пройдет — и не один мертвяк из-под земли полезет, а множество. И не просто мертвяки, а кое-кто похуже. И тогда вы с ними железом уже не справитесь. Не навалитесь всем многолюдством, как в первый раз. Почтенный голова, не могли бы вы сопроводить меня на погост?.. Вы явно нуждаетесь в моих услугах, сударь Фирио. Вся ваша деревня.

— Гммм... — с широкощёкого лица головы быстро сбежала любезная улыбка. Он осторожно поставил пустую кружку, одернул кафтан, прокашлялся: — А позволь спросить, значится, господин маг, во сколько нам енти услуги обойдутся? Потому как пока что мы домашними, так сказать, средствами справлялись неплохо... да и соседи наши тоже. Травами окуриваем... знаки магические начертали...

— Не поможет всё это, — как можно более убедительным голосом сказал Фесс. — Настанет день, когда всё это не сработает. Поверьте мне, уважаемый господин Фирио.

— Поверю, поверю... — хитро прищурился половинчик. — А вот что ты скажешь, сударь волшебник, если спрошу тебя так: тут засылка была — от святых отцов, монасей, заступников наших, что мозоли на задницах себе натерли от напряженных усилий — мол, могут ходить тут мошенники, что, запретных заклятий набрались, да и повадились выманивать деньгу с честных поселян, сами их кладбища разоряя и зловредных зомбей для упугивания оных же поселян применяя? А, сударь чародей? Что скажете? Откуда я знаю, что вы, мабуть, сами погост нас расшевелите, растормошите, а потом с нас еще и денег потребуете? За упокаивание? А? Каково?

Фесс выразительно поднял брови.

— М-да, тяжелее всего доказывать, как известно, что нос у тебя не зеленый, — усмехнулся он. — Ты точно знаешь, что нос у тебя нормальный — а тебе все хором «да зеленый он у тебя, зеленый!». Поневоле и сам начнешь думать — а не зеленый ли и в самом деле?.. Ловко придумано, сударь мой Фирио, ловко. И впрямь — как я докажу, что касательство к этому не имею? Скажу — на следы мои посмотрите, хоть даже и собак пустите — так скажете, небось — издали порчу наводил и наш погост ворошил. И чем большую, простите меня, ерунду, вы, господин голова, нести будете, тем труднее её опровергнуть. Известно же — целая Академия не ответит на вопрос одного невежды, если, конечно он не прикидывается.

Фесс поднялся.

— Вижу, господин голова, что скоее вы рискнете всем своим поселком, нежели меня наймете. Потому как восстанут ли неупокоенные, или нет, еще, небось, вилами по воде, а денежки платить надо сейчас и притом настоящие... я имперские цехины не беру, — добавил он, исключительно в качестве маленькой мести. — Только салладорские диргемы. Двойные, разумеется, — уточнил он.

— Ну, господин чародей, — поднялся и Фирио. — Не ответил ты на мой вопрос, и тем, извиняй, подозрения на себя навел. Уж не Вечным ли Лесом ты сюда заслан? Уж не потому ли уши прячешь?..

— Да ты, голова, совсем ума лишился! — сердито перебил половинчика некромант. — Во-первых, даже будь я эльфом, уж, наверное, позаботился бы о такой простой маскировке. А во-вторых — раз уж не хочешь ты говорить по-хорошему — следовало бы мне повернуться сейчас и уйти, потому как дураков я спасать не нанимался, но есть у тебя тут, подозреваю, те, которых вы в цепях держите, на продажу готовите. Хотел я тебе, голова, выгодную сделку предложить — я вам погост упокаиваю, а вы взамен — эльфийкам похищенным свободу даёте; ну, а коли ты так дело повернул, придется мне их силой освобождать. Что потом после поселка твоего останется — не знаю, скорее всего и погребов потом не найти будет. Ну, давай решай быстро — биться будем или мириться? Или ты в моём посохе тоже сомневаешься?!

Фесс заканчивал свою нарочито-патетическую речь, уже стоя на ногах. Посох в правой руке смотрел янтарным навершием прямо в грудь ошарашенного головы, левую ладонь некромант положил на глефу, готовый в любой миг взмахнуть гномьим оружием. И он готов был поклясться, что голову Фирио эта глефа сняла бы одним коротким движением, подобно косе или бритве...

Фирио, надо отдать должное, растерялся только на краткий миг. Голова невысокликов не стал орать, звать на помощь или хвататься за оружие. Вместо этого он зычно потребовало еще пива, чем, признаться, изрядно озадачил уже самого некроманта.

— Ох, — Фирио сделал добрый глоток, отставил кружку, фыркнул. — Усё понятно, господин маг. Ведьма лесная тебя послала, Вейде, правильно? Вот и я мню, что правильно. Наговорила, наплела с три короба, о том, как мы, мол, дев эльфийских крадем, насилию с обечещиванием подвергаем, да на рабских рынках продаем? А вот скажи мне, сударь чародей, ты хоть одну эльфку в рабынях видел? А? Сам, не по слухам, а своими глазами, чтобы в цепях и на помосте рабском?

Фессу пришлось признать, что нет, не видел. Слышать — слышал, но самому видеть не приходилось.

— Вот что я тебе скажу, чародей, — поднялся Фирио. — Пойдем, покажу я тебе этих эльфиек. А ты уж потом сам цепи там ищи с колодками. Договорились? И спросить их тоже сам можешь. Они тебе ответят. Кто их похищал да обесчещивал... — не сдержавшись, голова гулко захохотал.

— Что ж, пойдем посмотрим, — сдержанно сказал Фесс. — Только сперва я тебе кое-что показать хочу, господин Фирио. Как во двор выйдем.

— Отчего ж и не посмотреть, — согласился голова. — Развлечений у нас, сударь чародей, и впрямь не густо...

Миновали богато обставленную прихожую, вышли на крыльцо. У дома головы, не расходясь, стояла толпа — десятков пять половинчиков, все мужчины, все вооруженные до зубов. Некромант увидел копья, алебарды, секиры, луки, самострелы; парни помоложе держали наготове пращи с уже вложенными в них камнями.

Фесс позволил глефе соскользнуть в руку. Оружие обладало идеальным балансом, казалось почти что невесомым. Сталь становилась продолжением руки, внезапно обретшей способность рубить и колоть.

— Кто хочет попробовать всадить стрелу мне в брюхо? — громко объявил он, делая шаг вперед. Впрочем, так, чтобы не терять из виду и самого сударя поселкового голову. — Давайте-давайте, не бойтесь. Иль у вас у всех глаз косой, что и с пяти шагов в меня не попадете?..

— Эй, только не противу моего дома! — завопил спохватившийся голова. — Знаю я вас, мигом стены палками своими утыкаете! Давайте, давайте, на дорогу выходите, коли уж так приспичило эдакими вещами баловаться!

Вышли. Фесс повернулся лицом к мрачной, угрюмой толпе, где вперед уже вылезло десятка полтора немолодых уже половинчиков, все — с видавшими виды луками. Судя по всему, опытные стрелки. Эти будут стрелять по-настоящему, подумал Фесс, и спина его слегка взмокла. Кэр Лаэда из Долины Магов справился бы с этим если и не шутя, то, во всяком случае, достаточно уверенно; память того, былого вновь вернулась к Фессу, но вот как поведут себя навыки...

И все-таки он чувствовал, что без этого нельзя. Чувствовал, что нельзя никуда идти, пока толпа за твоей спиной не станет взирать на тебя с ужасом и почтением, забыв даже саму мысль о том, что можно напасть или ударить в спину. Некромант ощущал постоянное и подспудное напряжение. Взгляды собравшихся половинчиков казались слишком уж непроницаемыми, они не боялись его, а их неукротимый нрав давно уже вошел в легенды; что, если все слова головы — просто ловушка, и хозяева теперь ищут только удобного момента, чтобы покончить с назойшивым и непомерно любопытным гостем?..

Он должен был внушить невысокликам ужас и почтение. Напускать на них зомби — нет уж, спасибо, хватит с него Эгеста, да и других мест тоже. Оставлись только фокусы, подобные тому, что он и собирался проделать.

— Ну, давайте же! — зло крикнул он замершим перед ним лучникам, вскидывая наперевес глефу.

— Ты погоди, господи хороший, — неожиданно сказал один и невысокликов, почти уже старик, с седыми волосами и отмеченной шрамом щекой. — Ты ведь норовишь, чтобы мы тебя насмерть бы стрелили, так? А у нас нет таковой затеи, чтобы живого человека ни за что ни про что стрелами утыкивать. Ты ведь нам свое умение показать хочешь? Позабавиться? Мы такую игру тоже знаем и любим. Только мы в нее чуть по-иному играем. Не в живого метим, а рядом. И дело его — древки у стрел перерубать. Коль сумеешь — молодец, коль не сможешь — быть тебе с позором. А кровь невинную лить — мы не душегубы. И с тобой, сударь чародей, не воююем. Пока, во всяком случае,— ухмыльнулся он напоследок.

— Идет, — согласился Фесс. — Как вам, господа мир, угодно будет. Давайте же, я готов!

— Ну, коль готов... — крякнул тот самый старик и легко, по-молодому вскинув лук, навскидку пустил стрелу.

Не пытайся опередить летящие древки — это не в силах человеческих. Если не использовать магию, конечно же, а именно этого Фесс и старался избежать. Задача — предвидеть. Предугадать, в какой именно точке пространства лезвие глефы встретил упругое дерево несущейся стрелы. И потому оружие некроманта начало движение едва ли не раньше самого выстрелившего половинчика.

Перерубленное надвое древко упало к ногам Фесса — точнее, упала только его задняя, оперенная половина. Наконечник с торчащим из него деревянным обрубком продолжал полет. Удар глефы был настолько стремителен, что не сбил, не отшиб в сторону — а именно перерубил стрелу в воздухе.

Толпа дружно вздохнула, однако в это время начали стрелять остальные лучники, и гудящая стая рванулась с тетив. Некромант завертелся волчком, глаза его были плотно зажмурены. Сейчас пестрота дня, лица, небо, крыши, дома — только помеха. Едва различимый скрип, дыхание стрелков, колебания воздуха — вот чем руководствовался Фесс, рубя направо и налево.

Одна за другой падали наземь перерублнные стрелы. Казалось, глефа живет сейчас совершенно своей, особой жизнью, и не она гоняется за быстрыми черными молниями, а стрелы сами стараются угодить в сверкание рассекающих воздух лезвий.

Потом все как-то разом стихло, и Фесс тоже замер, медленно открывая глаза. Боевой транс тоже нельзя прервать мгновенно.

В следующий миг тишина лопнула, разорванная многоголосым воплем толпы. Невысклики орали, прыгали, размахивали руками — и вообще выражали свой восторг всеми доступными им методами.

По лицы Фесса обильно струился пот. Ноги предательски подкашивались, однако он старался держаться прямо, скрывая слабость. Восторгающиеся твоей силой так же легко станут радоваться твоей немощи — хотя бы потому, что толпа не слишком любит слишком сильно из нее выделяющихся...

— Ну, спасибо, сударь волшебник, — подлез к нему голова Фирио. — Потешили вы опчество, нечего сказать. Давненько мы такого не видали. С самого аж... ну да, лет пяток назад забрел сюда какой-то, изволител ли видеть, эльф. Из Вечного Леса, натурально. И тоже к нам — отдавай, мол, нам эльфок плененныъх! Деревню разнести грозился... и тоже всякие штуки с мечом показывал. Стрелы в воздузе не рубил, правда, но одним и тем же клинком и платок шёлковый рассек, и бревно в кольчуге перешиб. Тоже было на что посмотреть... ну так что, сударь чародей, теперь на эльфиек посмотреть желаете?

Некромант молча кивнул.

— Тады пошли, сударь чародей. Проведу.

Голова рысцой пустился по улице, Фесс двинулся следом, отметив про себя, что вооруженные кто чем мужчины отнюдь не разошлись по домам, а отправились за ними. Наверное, тоже хотели посмотреть на эльфок, усмехнулся про себя Фесс, и незаметно для остальных поудобнее передвинул глефу.

Фирио привел некроманта к стоящему на отшибе длинному низкому строению, по виду ничем не отличавшемуся от других домов в Дренданне, кроме разве что пары невысокликов с луками и короткими копьями, лениво рассевшихся на крылечке. Перед ними стояла жаровня, полная алых углей, и оба стража были сейчас донельзя увлечены черезвычайно важным делом — жарили на железной решетке узкие полоски мяса. Поглощенные своим занятием, они даже не заметили приближающегося голову.

— Почтенный Фирио, а зачем тут охрана, если эльфки сюда добровольно заявились? — медоточивым голосом поинтересовался Фесс.

— Эти-то охламоны? Стража? — вполне натурально захохотал дренданнский староста. — Да они, сударь мой волшебник, не эльфок стерегут. Их карауль – не карауль, все равно не устережешь. Это — от всяких там... рыцарей странствующих. Случается, забредают сюда... из Мекампа, порой из Аркина, а как-то раз ажно из самого Эбина приплыл какой-то...

«Если эльфийки появляются здесь добровольно, то откуда эти рыцари?» — чуть было не спросил некромант, однако вовремя прикусил себе язык.

Дверь, однако, к полному удивлению Фесса, оказалась заперта не снаружи, а изнутри. Фирио деликатно постучал дверным молотком.

— Сударыни! Сударыни! Тут по вашу милость пришедши!.. Отворите, будьте ласковы!..

Крашенные веселой зеленой краской створки распахнулсь. Шагов отворившей не уловило даже чувствительное ухо Фесса.

На пороге стояла высокая тонкая девушка, в зеленой свободной куртке и таких же шароварах. Зеленая же повязка стягивала очень светлые, почти что белые (не седые, а именно белые) волосы. Видны были заостренные кончики ушек, на широком кожаном поясе без всяких украшений висел тонкий клинок в простых черных ножнах.

— Привет, Фирио. А кто это с тобой? — ошибиться, услыхав ее акцент, было невозможно. Эльфийка. Из Вечного Леса.

— А это, сударыня, некромансер странствующий. Ослобонять вас пришел, сталбыть. — Фирио ухмыльнулся.

— Некромант? Освобождать? — эльфка сдвинула хорошенькие бровки. — Что за ерунда? Фирио, в чем дело? Я думала, что у тебя уже все готово, мои спутники прибыли...

— Пока еще нет, сударыня. Пока еще нет. Но со дня на день ожидаем, вы ведь знаете — мое слово верное. Погода сами знаете какая, море штормит, а на дорогах инквизиторы свирепствуют... Подождать чуток надыть.

— Понятно, — кивнула головой эльфка. — Надыть так надыть... Ну, так а что же хочет от меня сей некромант?

— Ослобонить, — хихикнул голова. — Считает он, что держим мы вас в путах железных, изводим мукой тяжкой, насилию и позору подвергаем всякоразличному...

— Ерунда, — холодно сказала эльфйика. — Господин чародей, я вижу у вас посох Ордоса. Это говорит в вашу пользу. Не угодно ли вам будет взойти сюда, где я смогу приватно объяснить вам кое-что?

— Почту за честь, сударыня, — церемонно ответил Фесс, уже отправившийся от первой растерянности. Эльфийка и в самом деле никак не походила на пленницу.

— Прошу, — эльфка ответила ему столь же церемонным реверансом.

Фесс вошел внутрь.

Дом был обычным добротным и богатым домом невысокликов. Эльфийка провела некроманта в гостиную, усадила у весело горящего камина. Высунулась в коридор, крикнула:

— Аллион! Метта! Идити сюда! Гость у нас... интересный, — она говорила по-эбински, как и Вейде, когда хотела, чтобы Фесс ее понял.

Спустя мгновение в комнату впорхнули еще две эльфки, одна рыжая, другая — черноволосая, тоже в зеленых охотничьих костюмах, тоже при оружии. Их хотелось назвать «молоденькими», хотя сколько на самом деле было им лет знали, само собой, только они сами. Может, несколько сотен...

— Кто это, Ирри? — спросила темноволосая. Из вежливости она тоже обратилась к подруге на имперском языке.

— Некромант, Алли. Представляешь себе? Настоящий некромант... я и не верила, что такие еще остались...

— А чего ж тут не верить? — рассудительно заметила рыжая Метта. — Если в старом добром Эвиале мертвые начали разгуливать по кладбищам, должен же кто-то загонять их обратно в землю!..

Эльфийки говорили о Фессе очень спокойно, без всякого надрыва и придыханий, в отличие от той же Вейде. Это располагало; хотя, наверное, причиной этого была их слабая осведомленность, а вовсе не какая-то особая терпимость.

— Вы пришли освободить нас, господин некромант? — обратилась к Фессу Аллион. — Вы, наверное, были в Вечном Лесу?

— Да, сударыня, — кивнул Фесс. — Я говорил... с ее величеством королевой Вейде. От нее и узнал...

Эльфийка переглянулись и хихикнули.

— Мы расскажем вам, сударь, простите, вы не сообщили нам вашего имени, но мы понимаем, что вы можете стремиться сохранить инкогнито...

— О, нет, никакого инкогнито, — усмехнулся Фесс. — Нет смысла скрывать свое имя, когда в мире — во всяком случае, в странах вокруг Моря Надежд и Моря Призраков — остался всего только один действующий темный маг. Меня зовут Неясять, к вашим услугам, сударыни.

Эльфийки поднялись, назвали себя, глубоко приседая. Они все-таки были до невозможности хороши. И тут Фесс поймал себя на мысли, что после Рыси совершенно не может думать об этих, безусловно, красавицах как о женщинах. Полностью и абсолютно не может.

— Мы и в самом деле покинули Вечный Лес, сударь Неясыть, — сказала Ирре, мимоходом стрельнув в мага глазками. — Почему? — это долгая история. Скажу только — таких как мы, там меньшинство. Большинству нравится неизменная в течении столетий жизнь, нравится нескончаемое правление той же Вейде и её приближенных, нравится той трагический надрыв, надлом, царствующий там... последний бастион добра и света! Ужасная Тьма, готовая затопить весь мир! Все ради победы! Вперед, положим наши жизни на великий алтарь... ну и все такое прочее.

— Daegebarr! — не сдержавшись, фыркнула Метта.

— Метти, что за выражения, — с укором заметила Аллион.

— А тут по иному и не скажешь, — проворчала рыжая эльфка.

— Как бы то ни было, — наставительно подняла палец Аллион. — Не забывай, куда ты направляешься, и кем собираешься стать. Одним словом, некромант Неясыть — нам наскучила жизнь в Вечном Лесу. Мы не можем встать вровень со знатнейшими родами, теми, о ком говорят — «опора трона». Наши отцы и деды были воинами. Они сражались за Лес и погибали. И мы хотим вырваться из этого вечного зеленого сумрака! Мы хотим увидеть просторы мира, понять, что он такое и кто мы в нем! Прожить множество жизней, скитаться, сражаться, любить и ненавидеть по нашему собственному выбору, а не по указке мудрых и древних!

Признаться, Фесс слегка опешил от этой выспренной тирады.

— Да у вас там что, тирания, что ли? — только и сумел он вымолвить. — В темницы сажают, в порубы? За хулу на Вейде головы рубят?..

— Нет, конечно, — рассмеялась Ирри. — Болото у нас там. Говорят — эльфы ненавидят перемены. Вранье. Не все эльфы. Мы, например, перемены очень даже любим. Потому и ушли оттуда.

— Но мы не безрассудны, — добавила Аллион. — Невысоклики — за деньги, разумеется, — подыскивают нам надежный эскорт, рыцарей, воинов, что умеют хранить тайны. Вскоре мы разойдемся. В разные стороны. Испытаем судьбу! Разве это так трудно понять, сударь некромант, ведь вы тоже вечный бродяга?

— Мы ушли из Вечного Леса добровольно, — вступила Митта. — Нас никто не похищал, никто не бесчестил. При нас наше оружие и драгоценности... и половинчикам гораздо выгоднее вести с нами дело честно, нежели предать один раз. Потом таким образом они уже ничего не заработают.

— Ну как, убедили мы вас, сударь некромант? — засмеялась Ирри.

Возразить было нечего. Эльфийки казались беззаботными и веселыми, словно дети, вырвавшиеся на прогулку из надоевших классов. Придраться вроде как не к чему. И все-таки... слишком уж широко разошлись те слухи, о невысокликах, что похищают и продают «нежных эльфийских дев». Кто-то ведь распускал их — а кому нужда придумывать эти сказки? Конечно, они нужны Вейде — какой же королеве приятно, когда подданные сломя голову бегут от твоей власти?.. Быть может, за этими слухами была именно она?..

Но, так или иначе, дел для некроманта тут не было. Во всяком случае, пока. Освобождать некого, упокаивать вроде как тоже нечего, хотя, конечно, на местный погост заглянуть не мешало...

Распростившись с эльфками, некромант вернулся к поджидавшему его на крыльце Фирио. Против всех ожиданий, дренданнский голова ни единым словом не помнянул эльфиек.

— Ну как, сударь чародей, узнали, что хотели?

— Узнал, — сдержанно сказал Фесс.

— Угодно ли еще чего вашей милости?

— На ваш погост заглянуть угодно моей милости.

— Так за чем же дело стало? Идемте, проведу... Хотя и не возьму в толк, что там делать вам, сударь волшебник. Да и платить мы...

— Не собираемся? — понимающе спросил Фесс.

— Дык не за что, ваша милость, — ухмыльнулся в ответ голова.

— Когда будет за что платить, никого не останется, чтобы вернуть мне положенное, — отпарировал некромант. — И сами ведь говорили, сударь мой Фирио, что хорошо бы мне туда взглянуть, потому как негоже на предков с железом лезть...

— В общем, конешное дело, оно так, — не стал спорить голова. — Только я так скажу, ваша чародейская милость — на предка своего с топором выходить и впрямь негоже, но деньги отдавать за просто так, когда эти ж деньги в общине могли остаться — тут деды-прадеды от такого непотребства сами из земли полезут! — он хохотнул.

— Одним словом, ты хочешь, чтобы я на кладбище заглянул, но платить за это не собираешься, — уточнил некромант.

— Ну, примерно так, — не стал запираться Фирио. — Потому как эльфиек, ваша милость, освобождать вам нужды нет, будь мы и впрямь работорговцами — конечно, согласились бы, потому как тех же эльфок ловить хоть и нелегко, наверно, да все легче, чем диргемы салладорские добывать.

— Но если на кладбище неспокойно, Фирио, те же зомби могут появиться снова в любой момент и тогда беды не миновать, — заметил некромант.

— Гммм... едва ли, господин чародей, едва ли, — хитро покачал головой Фирио. — Одного зомбея ентого мы на куски изрубили. И еще изрубим, коли нужда придет. Посмотреть наш погост вы, сударь некромант, конечно, можете, вот только... — и Фирио так многозначительно взглянул на волшебника, что, казалось, хотел сказать, мол, знаем мы вас, чародеев, и ежели колдовать начнешь, чтобы потом с нас же деньги содрать, то не поможет тебе и умение стрелы на лету рубить.

— Эх, Фирио, — не сдержался Фесс. — Показать тебе мое золото, что ли? Поверь мне, хватит всю вашу деревню купить и еще на много-много таких же останется. Думаешь, я сюда на хлеб с пивом заработать пришел?.. Тогда глуп ты, голова, прости за прямоту. Давай, веди на погост. Хватит мне тут зубы заговаривать.

Фирио промолчал, только взглянул как-то по-особенному пристально, уже без ухмылок. Серьезно взглянул. И, ни слова не говоря, повел Фесса по неширокой дорожке, что вела на восточную окраину селения.

В каких богов верили половинчики и верили ли вообще, некромант не знал. Во всяком случае, те, что жили здесь, в их исконних землях, Спасителю не поклонялись, во всяком случае в открытую — в отличие от их собратьев в Эгесте или Эбине, давно принявших Истинную Веру в ее аркинском толковании. Церкви в Дренданне Фесс не увидел, ликов Спасителя что в доме Фирио, что во временном обиталище Ирри и ее подружек не было.

И погост невысокликов разительно отличался от любого другого кладбища в Эвиале, виданного Фессом. Дорожка свивалась в длинную спираль, от ворот до странного сооружения из могучих диких валунов, на вершине которого красовался искуссно вырезанный из белого мрамора глаз. Глаз с четырьмя черными агатовыми зрачками, нелепый и странный на первый взгляд — однако, Фесс чувствовала, за этим символом крылось нечто большее, чем простая фантазия бедных селян...

Могильных плит как таковых не было, их заменяли воткнутые в землю столбики, покрытые причудливой резьбой, столь любимой народом половинчиков. Ни на одной могиле некромант не увидел имени. Ни людских букв, ни угловатых гномских рун, ни прихотливых эльфийских завитушек. И повсюду возле этих столбиков лежали вещи. Обычные вещи, из повседневного домашнего обихода, инструменты, женские вязальные спицы, детские игрушки, резные лошадки, тряпичные мячи, сшитые из лоскутов куклы... Тщательно прижатые камнями к земле, чтобы не унесло ветром, предметы казались почти что новыми, непохоже было, что они валялись здесь месяцами, под солнцем и дождём.

И погост был неспокоен. Для этого не требовалось даже знать некромантию. Даже Фирио как-то приуныл, дренданнский голова явно чувствовал готовую вот-вот нагрянуть беду — но упорно не желал поверить самому себе.

— Господин голова, — повернулся к нему Фесс. — Я боюсь, что...

— Платить все равно не будем, — быстро отозвался невысоклик.

— Пока гром не грянет, невысоклик Спасителя не помянет? — усмехнулся некромант.

— Когда грянет, сами справимся, — ухмыльнулся в ответ Фирио.

— Мне бы вашу уверенность, сударь голова...

— Охотно поделился, если б знал, как за этот плату справедливую взыскать...

— М-да, с половинчиками свяжешься — готовь кошель потолще, они даже за воздух содрать ухитрятся...

— Пословиц про нас придумано много, это верно, — скромно признал голова. — И почти все верные. Так что, господин чародей, я желание ваше выполнил; не будет ли еще каких?..

— Нет, — покачал головой Фесс. Эти скупердяи-невысоклики рассчитали все верно. Оставить их погост в его нынешнем состоянии не смог бы ни один добросовестный некромант. Чем эти наглецы не преминули и воспользоваться. — Я побуду здесь... еще некоторое время.

— А, ну и ладно, ну и хорошо, — поклонился Фирио. — Я, значится, тады пойду. У меня, сударь чародей, и так дел невпроворот. А вы, допреждь чем куда дальше направитесь, к нам в таверну зайдите, ручаюсь, вы того, что там подают, даже в Ордосе не едали.

— Всенепременно, — кивнул Фесс. Фирио уже успел основательно ему надоесть.

...Когда дренданнский голова наконец скрылся из вида, некромант глубоко вздохнул и опустился на колени. Пусть ему не удастся выжать из местных жителей ни единого медного гроша, но это не повод для того, чтобы обрекать их на смерть. Интересно, что сказал бы по этому поводу дракон Сфайрат?.. Наверное, опять стал бы упрекать, говоря, что он, некромант, не странствующий рыцарь в сверкающей броне, связанный бесконечными выспренныйми обетами.

Ну и пусть. Пусть я буду поступать неразумно. Пока у меня еще есть золото эльфов, я могу позволить себе эту маленькую прихоть — работать в свое удовольствие, а не за деньги.

Все еще стоя на коленях, некромант вонзил в землю острие посоха — и черное древко вмиг задрожало от хлынувшей в него силы. Злой, бесцветной, какой-то даже липкой силы, в чем-то подобной тому свету, что дают гниющие останки. Ох, большая, большая беда ждала бы Дренданн, кабы он, Фесс, не заглянул бы сюда!..

Ну что ж, за плату или без оной, но работать надо. Стоящий на самом краю Серых Пределов знает свой долг.

Несколько минут Фесс оставался неподвижен — крепко зажмурившись, слушал погост, стараясь определить, откуда следует ждать первого удара. Следовало заметить, что здешнее кладище разительно отличалось от, скажем, погоста в Больших Комарах . Некромант не чувствовал ни костяных гончих, ни, хвала Великой Шестерке, костяних драконов. Нет. Дрожание, шевеление, гневный шёпот, и что-то еще, странное, трудноуловимое, не похожее ни на что — смесь неизбывного горя и отчаяния, и... и... он не находил слов. Могло показаться, что пробудились все до единого погребенные здесь мертвые, что все они разгневаны и что все они ждут какой-то последней малости, чтобы отбросить земной покров, восстать — и требовать мести.

«Ну, хорошо, — сказал сам себе Фесс. — Ничего страшного, ничего такого уж сногсшибательного, погост, конечно, интересный, достойный занесения в анналы некромантии, но... Будем работать. Никуда не торопясь. Хватит с меня «запредельных усилий», после которых я сам как неживой. Зря я, что ли, в академиях обучался? И притом даже не в одной?»

Перед его мысленным взором словно оживали страницы конспектов. Так уж вышло, что нормально ему, пожалуй, не удалось поработать ни разу. Обязательно вмешивалось нечто сверхъестественное, невероятное, и приходилось бросаться в огонь, чуть ли не жертвовать собой — то есть заниматься тем, что некроманту совершенно и абсолютно противопоказано. Не будь Фесс уроженцем совсем другого мира, он бы, конечно, не уцелел. Теперь, окидывая новым взглядом свои былые приключения, когда он еще не знал, кто он такой, и какая сила забросила его в Эвиал, Кэр Лаэда отдавал себе отчет, что он уже раз двадцать просто обязан был погибнуть. Однако, несмотря ни на что, он оставался жив. И кто знает, не были ли тут замешаны те самые Маски, от слежки которых он избавился — если верить дракону — избавился, освободившись, пусть даже и невольно от рунного меча?..

Решено. Он будет работать так, как положено. Холодно, спокойно и без надрыва. Кроме того, — Фесс оглянулся по сторонам — вокруг много леса, и это хорошо. Не напрасно же, хочется верить, ты следил за эльфийским волшебством в исполнении королевы Вечного Леса. Если совсем уж припрёт, пустим в ход это чародейство... правда, ни разу не проверенное, не опробованное как следует, но всё-таки как-то становится чуточку спокойнее, когда знаешь, что можешь рассчитывать на что-то ещё, кроме одной лишь своей голимой профессии.

С самого дна мешка некромант достал маленькую походную астролябию. Почти такую же, как и распространенные среди моряков или путешественников, но с одинм дополнительным кругом, с нанесенными на него восемнадцатью символами скрытого лунного цикла, того самого, который полагалось столь строго учитывать при составлении классических заклинаний некромантии — и без чего Фесс более или менее успешно обходился всю свою недолгую карьеру некроманта.

Прежде всего следовало по компасу выставить направление «север-юг». Затем — вставить нужный диск, соответствующий широте места. Каждая астролябия снабжалась по меньшей мере пятком дисков, соотвествующих известным широтам таких ориентиров, как маяк в Кинте Дальнем, Ордосский мыс, Эбин, Аркин, Эгест... после некоторых размышлений, некромант выбрал эгестский диск — ведь проекция звездного неба на плоскость, увы, неодинакова в разных местах.

Теперь требовалось точно определить время дня. Фесс поднял астролябию над лицом, направил на солнце, и до тех пор поворачивал подвижный бегунок, пока в щели визира не показалась тень. Записал обозначенную бегунком высоту. Повернул бегунок, считал показания долготы на зодиакальной шкале, соответствующие дню и высоте солнца над горизонтом. Повернул другой бегунок, короче, на передней строне инструмента, пока тот не указал на нужную долготу. Наконец, поворачивая вместе короткий бегунок и рету до тех пор, пока не выставил нужную высоту над горизонтом. Оставалось только считать местное солнечное время на краевой шкале интструмента.

Обычное дело, мореходы, купцы, астрологи проделывали это регулярно. Но вот затем...

Поворачивая рету, некромант знал теперь положение невидимых днем звезд — как над горизонтом, так и за ним. Настало время составлять уравнения равновесия, с тем, чтобы проекции тех звезд, которые он мог использовать в своем заклинании, не оказались бы смещены или даже искажены другими, теми, что изначально не способствуют некромантии. Свойства этих астральных проекций были вычислены некромантами былого чисто эмпирическим путем и Фесс не без оснований предполагал, что при этом было пролито немало крови.

Теперь все внимание Фесса оказалось приковано к тайному лунному кругу. Астролябия показывала фазы ночного светила, но не только.

Восемнадцать фигур на бронзовом круге. Фессу показалось, что они светятся даже сейчас, в яркий день. Зная точно время и долготу, он мог узнать соответствующий символ ночной силы. Повернул короткий бегунок — выполненный в виде орлиного когтя указатель дал ему нужную поправку для балансировки заклятия.

Некромант вздохнул. Составление таких формальных заклятий требовало долгих вычислений и представало-таки изрядно скучным делом. Но уж лучше так, чем рвать на части самое себя, стремясь справиться с неудержимым потоком силы...

Маленькая пергаментная книжечка быстро покрывалась вязью вычислений. Углы, хорды, дуги, сопряжения, углы падения (в магии далеко не всегда равные углам отражения), символы старых сил, давно канувших во мрак, по мере того, как, вытесняяемая Святой Матерью нашей, угасала вера людей в них, и так далее и тому подобное.

Прошло немало времени, и у Фесса заныла спина, прежде чем все подсчеты были окончены. Он знал точные небесные координаты звезд, что ему помогут и тех, что ему воспрепятствуют. Поминутно сверяясь с представленной на астролябии картой звездного неба, Фесс принялся вычерчивать магическую фигуру — случай был не из простых, но и не экстраординарный, и потому некромант решил ограничться девятилучевой звездой. На два луча больше, чем было в подземельях гномов, на две действующие сущности больше. К семи символам Светлой Магии он добавлял два обязательных начала некромантии — Смерть и Темнота. Тогда, в пещерах, он за недостатком времениограничился семью лучами, и... как известно, он едва остался в живых. Если бы не подоспевший Север, кто знает, чем кончилась бы та схватка...

Одиннадцати- (не говоря уж о тринадцатилучевых) он решил оставить для более серьезного испытания. Ведь каждый дополнительный луч — это лишний компонент в головоломном уравнении, в чем-то похожем на составление астрологического гороскопа.

Закончив рисовать свою фигуру (и ползать на животе по сырой и холодной земле, вымеряя транспортиром углы — тем самым тяжеленным бронзовым устройством со множеством дополнительных шкал, линеек, поворотных угольников и тому подобного добра, которого ему так не хватало в подземельях Пика Судеб), Фесс отправился осматривать окрестности — многие магические компоненты можно было раздобыть прямо здесь. По отдельности они — ничто, но, сведенные воедино в нужное время и в нужном месте...

Ходил он довольно долго, так что солнце уже начало клониться к горизонту. Некромант устал, исцарапался и вымок в густом ольховнике, однако добыча того стоила.

Пучок донельзя гусо разросшихся веток (в народе такие прозывались «ведьмиными метлами» — там, где бытовало верование, что ведьмы обладают способностью летать, пользуясь сим незамысловатым предметом домашнего обихода), розовый древесный гриб, корень головомора, засохшие стебли болотного морочника, еще кое-кто того же сорта — созданное самой природой и наделенное свойством улавливать и направлять магические потоки. Из сумки некроманта появилось и то, что именовалось «невозобновимым ресурсом» — крошечный рогатый черепок какого-то зверя, явно не из обычных для Эгеста или Эбина, бронзовый девятигранник, весь покрытый рунами, несколько пучков сухих трав, их совсем редких, которых не бросали, как все остальное, а тщательно припрятывали до следующего раза.

Аккуратно разложив все свое хозяйство, некромант с удовлетворением огляделся. То, чем он занимался сейчас, совершенно не походило на безумные магические схватки, как, например, в Арвесте, или же совсем недавно, в Кривом Ручье. Кропотливая, требующая не сколько истинного таланта, сколько аккуратности и внимательности работа. Какая-нибудь златошвейка, ухитряющаяся прогнать иглу сквозь крошечную бисеринку, наверное, справилась бы гораздо лучше. Другое дело, что вся эта геометрия, тщаельные измерения и прочее годились только для того, чтобы открыть ворота силе. Справляться с последствиями этого освобождения предстояло самому некроманту.

Фесс в последний раз поправил недостаточно ровно, по его мнению, пролегшую хорду и отступил на несколько шагов. Все вроде закончено. Можно начинать. Звезды в благоприятной позиции — точнее, их проекция на погост невысокликов сделана максимально благоприятной для этого времени года. Мешкать тоже не следует — если что-то пойдет не так, не стоит давать неупокоенным добавочной силы — когда мрак спускается на землю.

Некромант подошел к посоху, воткнутому в один из магических полюсов начертанной фигуры. Положил обе руки на каменное навершие. Закрыл глаза и начал шептать про себя одну из начальных формул Пробуждения. Ему нужно было оживить все свои построения, влить в них мощь, чтобы потом процесс шел бы уже как бы и без его, некромантова, участия.

Все просто и все хорошо, и не надо ничего выбирать. Делай свою работу, чародей, и постарайся забыть обо всем остальном. Даже о Рыси... если сможешь, конечно. Как ни сладка месть, о ней придется забыть. Ты мстил за одного и потерял троих. Это уже не исправишь. Да, конечно, он не видел гнома, орка и полуэльфку мертвыми, что верно, то верно. Но... надеяться на чудо — удел слабых.

Фесс осторожно разъял судорожно стиснувшиеся сами собой зубы, а когда они сошлись — даже и не заметил.

Тем временем его заклинание начинало работать. Над девятилучевой звездой закурился дымок, со стороны могло показаться, что горит мокрая кладбищенская земля, хотя, конечно, это было не так. Сила, что незримым потоком пронзала весь Эвиал, и для которой ничто были все возведенные невидимой властью барьеры вокруг него, текла по приуготовленному ей руслу, начерченная на земле фигура начала работать, поворачивая и сгущая даром рассеиваемое богатство. Разумеется, вычерти эту же самую схему какой-нибудь крестьянин, разложи он на тех же самых местах те же самые предметы и даже заполучи он такой же точно посох, у него бы ничего не получилось. Потому что требовалось кое-что еще, помимо заклинаний, хорд и дуг: личность некроманта, того, кто дерзнул вобрать в себя частицу губительной силы мрака, стараясь по мере возможности оттянуть час его окончательной победы.

Фесс закрыл глаза. То, что происходило вокруг, на земле, его не интересовало ни в малейшей степени. Главные события разворачивались сейчас под землей, и в теории действующее заклинание должно было вытянуть и рассеять без остатка всю ту злую силу, что, вселяясь в спокойно лежащих на погосте мертвых, вырывало их из вечного сна, заставляя подниматься из могил и с тупой неутолимой злобой бессмысленно преследовать и убивать живых.

В теории некромант вообще не должен был ни во что вмешиваться, после того как начала работу его магия. Но это только в теории. На самом деле не было еще ни одного случая, когда такое бы произошло и волшебнику не приходилось — порой собственной кровью! — исправлять ошибки и сбои бездушного колдовства. Слишком много возмущений, слишком много неучтенного, того, что учесть в принципе нельзя, для чего, несмотря на все усилия, так и не придумали ни астролябий, ни заклятий...

Обычно некромантия не сказывается, к примеру, на погоде — но на сей раз работающее заклинание Фесса отчего-то стало тянуть к себе облака, длинные серые тела туч сталкивались в небе над головой, исполинская, впору только великану шапка росла и быстро темнела, словно кто-то лил в собирающиеся завесы бессчетные ведра черной краски.

Несмотря на болезненный откат, Фесс старался не потерять из виду ни одной, даже самой дальней могилы. Гигантская воронка, сотворенная им, высасывала сейчас из мертвых влитую в них злобную неживую силу, и, поскольку не родился еще такой некромант, что смог бы обратить эту мощь себе на пользу, рассеивала её, эту силу, над землёй и в воздухе, быть может, этим и объяснялась вся свистопляска с облаками, хотя ни в одном наставлении по некромантии ничего подобного не говорилось.

Становилась прозрачной земля, истаивали последние одежды, доски и ткань, в которые оставшиеся до времени в живых обряжают ушедших к Серым Пределам. Фесс слышал, как колотятся и содрогаются кости, скрипят суставы, никто не хочет умирать во второй раз, даже мертвые.

Тянущая, рвущая нутро боль все нарастала, и здесь сделать ничего уже было нельзя. Терпи, некромант, боль отката смяла бы в лепешку и уничтожила слабого духом; ты не только творишь чары и плетешь заклинания, ты еще подобен громоотводу, через который разряжается взъяренная плоть этого мира, отчего-то так плохо совместимая с честным волшебством.

...Заклятье работало неровно, рывками и сбоями. Балансировка все-таки пострадала, несмотря на все старания Фесса, достичь приелимого равновесия ему-таки не удалось. Кое-где противоборствующие силы начинали рвать мертвые тела, что, с точки зрения классической некромантии, уже никуда не годилось. Высшее мастерство чародея заключалось как раз в том, чтобы прийти на беспокойный погост, сплести заклинание, после чего стоять и ждать, пока оно не закончит свою работу, не потревожив притом ни единой косточки в могилах.