Ник (Николай Даниилович) Перумов - один из самых популярных русских фантастов. Автор трилогий "Кольцо тьмы" и "Хроники Хьерварда", дилогии "Алмазный меч, Деревянный меч" и многих других романов, герои которых прочно завоевали сердца читателей. Общий тираж книг Ника Перумова, по данным виртуального магазина оЗон (www.ozon.ru), превысил 600 тысяч экземпляров.

Последние несколько лет санкт-петербуржец Ник Перумов живет в Далласе, поскольку именно там нашел возможность не только работать по специальности (молекулярная биология), но и получать за это деньги. Зато он с полным правом может заявить: "Книги я пишу не для зарабатывания денег, я это делаю другим способом". И может позволить себе писать так, "чтобы самому было интересно", а не выпекать очередные истории, как блины, ради заработка.

По признанию Перумова, он пробыл профессиональным литератором всего четыре года - до дефолта 1998 года. После этого литературный труд уже не давал достаточных средств к существованию, даже при том, что каждый новый его роман немедленно становился бестселлером. Пришлось вспомнить свою основную специальность - после окончания Ленинградского политехнического института Николай Перумов около 10 лет занимался молекулярной иммунологией в НИИ особо чистых биопрепаратов - и найти место, где таковое умение было бы востребовано. Таким местом оказался Даллас. Однако Ник Перумов не считает себя эмигрантом и при каждом удобном случае напоминает, что всего лишь работает по временному контракту. О работе, о литературе, об Америке, о религии - это интервью.

А.Л. Начнем с самого начала. Какие книги Вам нравилось читать в детстве?

Н.П. Как и всем, нравилось читать сказки. И у нас, в конце шестидесятых и начале семидесятых было не так много интересных сказок. "Дом с волшебными окнами", Волков, еще пара-тройка... Достать их было невозможно, я до сих пор помню, как классе во втором мне, как примерному читателю, выдали только что поступившую в библиотеку книгу "Желтый туман" Волкова, помню, как запоем ее читал... Очень рано начал читать исторические романы, само собой, Дюма. Выбор у советского ребенка все-таки не отличался широтой. И в этом наша беда. С одной стороны, "запретность" книг стимулировала привычку к чтению (вкупе с отсутствием отупляющих видеоигр и т.п.), а с другой - отсутствие выбора угнетало.

А.Л. Как все-таки Вы решились дописать самого Толкиена? Это какую же наглость надо иметь?

Н.П. Не надо иметь никакой наглости. Давайте вспомним, что год, в который я начал работать над "Кольцом Тьмы" - 1985-ый, еще до исторического мартовского (или февральского?) Пленума ЦК КПСС и "воцарения" Горбачева. Над всем миром литературы простер свои совиные крыла Главлит. И речи не может быть о том, чтобы опубликовать что-то подобное. Чтобы вступить в союз писателей, надо иметь напечатанные книги, а чтобы иметь напечатанные книги, надо быть членом союза писателей. Замкнутый круг, который "новоприбывшие" разрывали огромной кровью и усилиями. Таким образом, надежд на публикацию "Кольца" не было никакой. Книга и писалась как литературная игра, как продолжение общения (хоть и в полемическом тоне) с "Властелином Колец", ничего больше. Я не считаю, что самовыражение - это есть наглость. Все пять лет работы над "Кольцом" я твердо знал, что эта книга никогда не будет опубликована. То, что она-таки была издана - чистая случайность. А вовсе не "рассчитанный коммерческий ход", в чем любят обвинять меня мои недоброжелатели. Я считал и считаю, что любая книга - если это настоящая книга - это вызов читателю. Побуждение к размышлению и спору. Поэтому нет ничего странного, что такая пронизанная философией, глубокими размышлениями книга "Властелин колец" вызывает сильные чувства и эмоции. У меня они преломились в собственное литературное творчество.

А.Л. Известна история о том, что издатели сначала отвергли Ваши "Кольца тьмы", а затем разыскивали Вас через газеты, давая объявления и рвя на себе волосы... Это литературная легенда или факт?

Н.П. Частично легенда, частично факт. Факт состоит в том, что я действительно позвонил в издательство "Северо-Запад" (тогда, в начале 90-х, одно из самых крупных и процветающих частных издательств России), осторожно осведомившись, не нужна ли им такая книга. "Нет, не нужна", ответил мне равнодушный голос. Однако потом, по словам бывшего главного редактора "Северо-Запада" Вадима Борисовича Назарова, издательство на самом деле стало меня разыскивать, не имея никакого понятия о том, что я в свое время обращался к ним. Поиски увенчались успехом, моя первая книга увидела свет в конце 1993-го года (почти восемь лет назад); "Кольцо Тьмы" продолжает издаваться и переиздаваться по сей день. Чему я, скажу без лишней скромности, очень рад.

А.Л. А как в дальнейшем складывались взаимоотношения с издателями?

Н.П. Мне всегда везло с издателями. Никто не пытался меня "кинуть", обмануть, не заплатить, внести "свою" редактуру или сделать еще что-то в этом же роде. Я сотрудничал с "Северо-Западом", "Азбукой", "Армадой", "АСТ", "ЭКСМО" и всегда мне удавалось найти взаимоприемлемые решения. Конечно, есть объективные трудности. Трудно найти хороших художников, трудно сделать книгу с одной стороной дешевой и доступной, а с другой стороны - полиграфически качественной. Хотя сейчас мы задумали коллекционное издание моих книг, только для самых верных и истинных почитателей, маленьким тиражом, по высокой цене, но зато со всеми мыслимыми "наворотами" и "прибамбасами", какие только возможно. Надеюсь, люди, которые его купят, разочарованы не будут.
Мне также всегда везло в том смысле, что мои книги хорошо раскупались и потому не я искал издателей, а они меня. Я всегда старался, чтобы мои книги были бы интересны, и, мне кажется, читатель это оценил.

А.Л. В одной из своих статей Вы определяете смысл фэнтези как "творение Вторичных миров". И сожалеете по поводу того, что хорошие писатели Логинов и Столяров "создают мощные и богатые миры, а потом, спохватившись, что получается "малохудожественно", железными скобами нравоучений начинают прибивать эти миры к нашей реальности". Но может ли вообще "Вторичный мир" быть вполне свободным от влияний нашего "Первичного мира"?

Н.П. Это разные вещи. Быть свободным от влияния и содержать в себе нравоучения. Мне всегда казалось, что влияние должно быть более тонким, опосредованным, не столь явным. В принципе можно и вовсе уйти от реалий "первичного мира", но, думаю, такая история окажется совсем неинтересной.

А.Л. А вот определение, данное Святославом Логиновым: "Фэнтези - часть фантастической литературы, занимающаяся конструированием миров, построенных, исходя из положений объективного идеализма". Согласны ли Вы с ним?

Н.П. Согласен. Определений фэнтези может быть много, суть сводится к одному - в том мире Слово имеет Власть. Вербальное воздействие на нематериальную составляющую мира, в просторечии именуемое "магией" - есть квинтэссенция фэнтэзи. Не так уж важно, будут ли там эльфы, гномы и драконы. Но вот магия, сказочность, чудо - должно присутствовать обязательно.

А.Л. Кстати, сам Логинов считает, например, "Вечера на хуторе близ Диканьки" и "Мастера и Маргариту" - "жемчужинами русского фэнтези".

Н.П. Я абсолютно с ним согласен. В этот список попадает также и "Руслан и Людмила", поэма, которую А.С.Пушкин и писал именно как сказку. В этом смысле да, Пушкин, Гоголь, Жуковский - зачинатели и создатели русского жанра "литературной сказки", если мы откажемся от не слишком патриотичного калькирования английского слова fantasy.

А.Л. В общем-то, гоголевский мир имеет, пожалуй, такое же отношение к миру реальному, как и Восточный Хьервард. Как и Москва Булгакова, хотя я лично стоял перед дверью квартиры номер 50. Дверь как дверь! Казалось бы... Но кто доказал, что наш "реальный мир" (ничего себе реальный, в котором есть такие двери!) - построен вопреки положениям объективного идеализма?

Н.П. Я бы сказал, доказала наука, которая, дойдя до глубин микро- и макромира не обнаружила, увы, того самого "вербального воздействия на нематериальную составляющую...", без которой мир, увы, никак не может следовать законам объективного идеализма. Мы не нуждаемся в "магических" гипотезах, чтобы объяснить то или иное явление. Человеческая история не содержит задокументированных сведений о чудесах и так далее и тому подобное. Как сказал, по-моему, Лаплас (хотя могу ошибаться): "Я не нуждаюсь в гипотезе о существовании Бога".

А.Л. Ваши романы иногда называют "богоборческими". Под таким определением есть основания?

Н.П. Богоборческими... да, наверное. Я закоренелый и закоснелый атеист. Но я всегда ощущал глубокую неправоту Сверхсилы. Глубинную, которую невозможно объяснить логически, ты просто знаешь, что так -- неправильно. Меня коробит "раб божий", меня коробят претензии на всезнание и истину в последней инстанции. И потому в моих романах боги - те, которым я симпатизирую - скорее напоминают греческих или скандинавских. Во всяком случае, греческие боги щедро смешивали свою кровь со смертными, и копье в руке смертного героя могло опрокинуть бога на поле битвы. В скандинавском пантеоне меня привлекает чувство высокой трагедии. Боги обречены, они знают, что в последний день Рагнарека им всем суждено пасть, однако они "делают что могут и пусть случится, что суждено". Это, по меньшей мере, достойно. Поэтому в моих романах Сверхсила, как правило, неправа. Неблага. В лучшем случае она нейтральна. А положительны - для меня - те, кто может забыть о своем божественном статусе и в последний час спокойно поднять меч и повести оставшихся воителей в атаку не для того, чтобы победить - а чтобы умереть смертью мужчин, с оружием в руках, а не под рабским ярмом.

А.Л. Вы в одном из интервью как-то сказали, что считаете принятие христианства великим бедствием для России: погибла самобытная славянская культура. Но были ли славянские боги менее кровожадны, чем любые другие? И какой могла бы стать Русь Перуна, повернись история по-другому?

Н.П. Да, я так считаю. Считаю это великим бедствием. Великие богатства христианской культуры были созданы гораздо позднее, в век Возрождения, а раскинувшаяся между Античностью и Ренессансом пропасть Темных Веков, озаряемая кострами инквизиции, во многом - заслуга мировой религии, вложившей свой вклад в сокрушение античного мира. Сколько текстов древних авторов было смыто невежественными монахами, потому что им требовался дорогой пергамент! Сколько осталось неоткрытых плутархов и цицеронов, вергилиев и овидиев, не говоря уж об ученых, философах, историках! Русь в то время только-только поднялась и оформилась как государство. Язычество было естественным и еще не исчерпало себя. А то, что язычество способно создавать великую культуру, мы знаем твердо - на примере Скандинавии, да и то лишь благодаря Исландии, до которой миссионеры добрались относительно поздно. Язычество Греции дало нам "Илиаду" и "Одиссею", не говоря уж о других поэтах и драматургах. Славянские боги же были ничуть не более кровожадны, чем какие-то иные. По летописной версии, составленной, опять же, пристрастным христианским летописцем, говорится о "кумирах и идолах", которым якобы Владимир приказал приносить человеческие жертвы - иных свидетельств у нас нет. И чем могла бы стать Русь - ну, например, создала же свою оригинальнейшую культуру и философию (не говоря уж об экономике) Япония, никогда не знавшая массового христианства? Буддизм в этом смысле для меня куда предпочтительнее.

А.Л. Поговорим о нашей реальности. Точнее - об американской. Известно, что в Даллас Вы заброшены дефолтом 1998-го года. Где и трудитесь на ниве науки. Как повлияли на Вас несколько лет в Америке? Легко ли там фантазировать "по-русски"?

Н.П. Мне трудно оценить изменения, происшедшие во мне самом. Наверное, стал больше любить комфорт, но это, увы, неизбежно по мере того, как уходит молодость, а зрелость начинает думать о старости. Конечно, появилась привычка к электронной переписке и долгим телефонным разговорам с оставшимися в России друзьями. Появилось и выплеснулось в книгах чувство острого одиночества. Появилось осознание, перед какой поистине всесокрушающей силой оказалась поставлена моя страна, Россия, что нашло отражение в горьких рассказах "Русский меч" и "Выпарь железо из крови". А вот фантазировать по-русски оказалось, с одной стороны, и легко и трудно. Трудно, потому что приходится упорно трудиться в науке, а силы человеческие небеспредельны. Легко - потому что именно фантазирование создает необходимую "отдушину", жизненно необходимую здесь, где существует напряженная борьба за существование и острая конкуренция. И еще - здесь можно достать любую книгу, необходимую мне в работе. Понятия "книжный голод" не существует. Даже если книга редка - ее найдут (за соответствующую плату) и доставят к вашему порогу.

А.Л. Для многих здесь Америка - красивый миф, самый настоящий "Вторичный мир", где молочные реки ограничены лишь кисельными берегами, и все это - при полном торжестве демократических свобод, свободы личности и т.д., и т.п. Как подобные представления соотносятся с действительностью?

Н.П. Я бы сказал - свободы, личной свободы простого человека в России гораздо больше. Здесь, в Америке, существует самая изощренная из всех несвобод - несвобода экономическая. Когда стоимость найма жилья составляет треть общего дохода семьи, поневоле начнешь чесать в затылке. Работать, работать и еще раз работать. Отпуск - 12 дней. Беда, если серьезно заболел. Поэтому той самой "свободы" приехавший из России человек (если, конечно, он не беженец, получающий небольшое, но гарантированное пособие от федерального правительства) в Америке не видит.

А.Л. Чем Вы заняты в университете - преподавательской деятельностью или же исследованиями? Приносит ли эта работа удовлетворение (и средства к жизни)?

Н.П. Я работаю сейчас в частной компании, занят исследовательской работой. Средства к жизни эта работа дает, а большего от нее никто и не требует.

А.Л. Следите ли за литературной жизнью в России, на Украине, в других республиках бывшего Союза? Тут, верно, помогает Интернет?

Н.П. Я решительно не вижу, почему литературная жизнь на Украине должна чем-то отличаться от литературной жизни в России. Я слежу за русской фантастикой, под каковой подразумеваю книги, написанные на русском языке. Географическое местожительство автора мне совершенно безразлично. Я не знаю украинского языка, не знаю, выходят ли на нем какие-то значимые произведения в моем любимом жанре - что поделать, нельзя объять необъятное, точно так же я не слежу и за фантастикой, к примеру, французской, немецкой или шведской. А вот за английской фантастикой слежу.
Интернет помогает в том смысле, что я пользуюсь им для заказа книг. С экрана стараюсь не читать. Читаю я и интернет-форумы, посвященные фантастике, жаль только что на них в основном видишь самовыражение личностей, которых в приличном обществе немедля выставили бы за дверь.

А.Л. Ваши любимые сайты?

Н.П. Я не увлекаюсь прыжками по сети. Я либо пользуюсь интернетом как справочным пособием, находя в нем необходимые мне материалы, либо читаю новости из России. Посещаю сайты ОРТ, "Комсомольской правды", "Независимой газеты", Интерфакса. Стараюсь избегать идеологически ориентированных сайтов. Разумеется, каждый день бываю на моих собственных сайтах: www.perumov.rus.net и www.fantasy.ru/perumov .

А.Л. На Ваших сайтах кипит своя жизнь: чаты, фотографии, кто-то кого-то с днем рождения поздравляет, конкурсы гербов, обсуждение книг... Прямо виртуальная страна "Перумия". Это Вам помогает или мешает? Или эта жизнь идет сама по себе?

Н.П. Эта жизнь, как и полагается всякой нормальной жизни, уже идет сама по себе, не нуждаясь в поводырях и пастырях. Люди, которым нравятся мои книги, сошлись в виртуальном пространстве, познакомились, а затем встретились и в реальном мире. Так, намечается матч моих читателей, команда Москвы против команды Питера; люди дружат, переписываются, встречаются - это же замечательно! Мне это помогает, конечно же, потому что я знаю - мои книги помогли им найти новых друзей.

А.Л. В интервью "Книжному обозрению" Вы отметили простоту и предсказуемость сюжетов у многих американских модных авторов фэнтези. Наши, мол, лучше. Почему тогда наши никак не завоюют американский книжный рынок? Или это еще предстоит? Кого вообще американцы знают из наших?

Н.П. Потому что некому делать качественные переводы. Потому что американские авторы точно знают, чего хочет публика и дают именно это. Потому что американским издателям намного проще и выгоднее работать со своими авторами. Как они будут осуществлять поиск и отбор русских авторов? По каким критериям?... Из наших авторов здесь в лучшем случае знают братьев Стругацких, да и то это удел самых высоколобых и начитанных из любителей фантастики.

А.Л. Пошли слухи, что Перумов-де собрался бросить фэнтези и занялся чуть ли не документалистикой...

Н.П. У меня очень много проектов, лежащих вне пределов фэнтэзи. Что поделать, нельзя все время оставаться в пределах одного и того же жанра, даже любимого - как нельзя слушать любимую музыку все время. В моих планах в том числе и военно-документальная повесть, и альтернативно-исторический роман, и многое другое, лежащее далеко от традиционной "литературы меча и магии".

А.Л. Что Вы хотели бы пожелать Вашим читателям?

Н.П. Помнить, что безвыходных положений не бывает, бывают отчаявшиеся люди.