Тут, вблизи от человеческого поселения растительность была нашей, земной -- колонисты не слишком жаждали очутиться среди чужих, враждебных зарослей. Тополя и вязы отлично прижились на жирных черноземах Зеты-пять. Лемуры тоже как будто бы не слишком возражали против их присутствия...

И вот на тебе такое.

Уже издалека было ясно, что в поселок пришла беда. На высоком и тонком шпиле местной кирхи развевелся, рвался по ветру черный флаг - такой в средние века поднимали над зачумленными замками и городами. C окраин лениво поднимались в безмятежное небо три или четыре дымных столба - там что-то горело, но пламя пока еще не охватило больших пространств. Этот момент нам следовало использовать.

Отделение быстро и довольно споро развернулось в цепь, и даже Раздвакряк ухитрился ни за кого не зацепиться и не заехать никому стволом по носу.

По диспозиции нам выпало заходить в Кримменсхольм с севера, а бот опустился на южной окраине. Так что теперь пришлось топать в обход, поскольку брони с нами вместе не сбросили -- в первой волне шло максимальное количество солдат и минимальное -- тяжелой техники; ее черед наступит позже, когда пехота займет плацдарм.

-- Бегом! -- гаркнул господин старший сержант-наставник. Он пошел с нами.

Хотел бы я знать, зачем...

Честно говоря, смысла этого кругового обхода я не понял. Если нам надо как можно скорее спасти гражданских, то терять время на то, пока все отделения выйдут на обозначенные позиции -- просто глупость. Деревню следовало просто занять, без долгих рассуждений.

Так я думал в те минуты. Я ошибался.

Вокруг Кримменсхольма тянулись тщательно возделанные поля, перемежавшиеся геометрически правильными прямоугольниками цветущих садов. Здесь была в разгаре весна или, что правильнее, сезон цветения.

Поля во многих местах носили следы потрав. Многие фруктовые деревья -- ободраны, ветки безжалостно обломаны, на земле -- целые покрывала сбитых нежно-розовых и снежно-белых лепестков. Аккуратные низкие заборчики повалены, разнесены на щепки.

Первого лемура мы нашли минут через пять. Он лежал лицом вверх - мордашку покрывала слипшаяся от крови шерсть. С левой стороны череп размозжен -- громадная рана от удара чем-то тупым и тяжелым, навроде дубины. В руках, в маленьких ловких пальчиках убитый сжимал оружие -- примитивное копьецо с вырезанным из кости какого-то зверя наконечником.

Да, с таким оружием много не навоюешь...

Чуть спустя мы нашли второй лемурий труп. Прямо в груди торчали трехзубые крестьянские вилы, полной замены которым так и не нашлось даже в "век покорения космоса". А шагах в пяти лежал и сам владелец вил -- точнее, то, что от него осталось.

Голова оторвана. Мягкие ткани на груди и животе выедены вполть до скелета. То же самое на бедрах и икрах. Такое впечатление, что над телом потрудилась стая крыс, лишь по чистой случайности не успевшая довести свой труд до конца.

Лица не осталось совершенно. Опознать погибшего невозможно -- только разве что нагрудному жетону-номеру.

-- Капрал, запротоколировать, -- ледяным голосом приказал Клаус-Мария.

Я поднял камеру. Не останавливаясь, сделал несколько снимков. Лемур с вилами. Мертвый крестьянин. Оба вместе.

Потом я нагнулся к телу. Цепочка с опознавательным жетоном исчезла. Может, просто отлетела куда-то в схватке -- земля вокруг тела была вся истоптана и взрыта. [

-- Время не терять! -- прикрикнул на нас сержант. -- С холодным грузом будем разбираться после зачистки.

Мы двинулись дальше. Я оглянулся -- Раздвкакряк был совершенно зеленым, Фатих немногим лучше. Остальные смотрели дико и растерянно.

Рекруты впервые увидели такое.

Я тоже. Но у меня имелись свои преимущества.

-- Шире шаг! -- гаркнул Клаус-Мария. -- Капрал, не спать! Глаза разуйте, удавы узловатые!

Мы не успели выполнить эту команду. Из гущи цветущего сада, с расстояния в десять шагов в нас колючей тучей устремились стрелы.

Имперский десант не зря таскает на себе добрые десять кил бронежилета. Опускные пластиковые забрала шлемов выдерживают удар пистолетной пули в упор а с дистанции -- так даже и автоматной.

Мы не имеем права бояться. Вроде как по теории.

Но страшно все равно было очень.Резкий отрывистый свист, глухой удар в грудь -- а руки сами собой вскидывают "манлихер", палец жмет на спусковой крючок, свинцовый веер рубит заросли, а тело уже прижимается к земле -- и стрелы бессильно летят поверху.

Слева от меня кто-то истошно завопил. Опустошив магазин, я скосил глаза - ну конечно, вечный неудачник Раздвакряк получил стрелу в мякоть ноги. Острие вошло между защитными пластинами. Черт, оно наверняка еще и отравлено...

Отделение залегло и ответило огнем. Дождем летели щепки, срезанные пулями ветки и листья. Господин сержант Клаус Мария лежал в цепи наравне со всеми и азартно палил. Людьми никто не командовал.

Я вжал кнопку переговорника.

-- Первый, я четвертый. Попал в засаду, обстрелян из луков, имею одного теплого.

-- Четвертый, не отвлекайся на ерунду. Подавите сопротивление гранатами и вперед. Слышите? Только вперед? В деревне жарко...

-- Вас понял, первый.

Мне потребовалось секунд пять, чтобы осмотреться. Стрелы летели только с одной стороны, окружить нас еще не успели. Были ли у противника потери, мы не знали. Трупов на виду не валялось.

-- Гранаты! -- скомандовал я. -- Микки, Фатих! Под ту яблоню! Сурендра, Джонамани! На ладонь правее! Глинка, Мумба! Еще на ладонь! Кеос и Хань...

-- Поняли тебя, командир! -- отозвался дисциплинированный китаец.

Я перекатился к несчастному Раздвакряку, прижал к земле, с ходу вогнал шприц анальгетика и вспорол ножом штанину.

Рана выглядела паршиво. Наконечник наверняка костяной и наверняка останется в теле, если дернуть как следует.

Я вскрыл медпакет, и в этот момент отделение дало дружный залп гранатами.

Подлетела и, бессильно раскинув ветви, рухнула вниз подсеченная яблоня. Во все стороны брызнули щепки и комья земли. Вывалился из кустов крыжовника вспоротый от глотки до паха лемур, повалился, расплескивая вокруг себя внутренности.

Стрелы лететь тотчас перестали.

-- Отделение, осмотреться! -- скомандовал я, торопливо обрабатывая рану Раздвакряка универсальным противоядием. -- Микки, Мумба -- носилки!

-- Долго еще копаться будешь, капрал? -- зло гаркнул мне Клаус-Мария, поднимаясь в полный рост и пренебрежительно поворачиваясь спиной к изуродованному саду. -- Встали и пошли! Развдакряк, опять, урод, все из-за тебя?!

Ребята задвигались быстрее. Многие со страхом косились на окровавленную ногу Кряка. Анальгетик уже подействовал -- Раздвакряк не выл и не стонал от боли только с каким-то странным удивлением рассматривал торчащий из ноги деревянный оперенный стержень.

-- Не тащи его с собой, капрал, -- сержант наклонился над раненым. -- Не смертельно. Все, что мог, ты уже сделал. Пусть включит пищалку и ждет медиков. Не переться же с носилками под стрелы!

Детская подначка. Знаем, как с этим управляться.

-- Никак невозможно, господин старший сержант-наставник! -- в свою очередь по уставному гаркнул я. -- Десант своих не бросает! Даже на время.

Клаус-Мария поморщился.

-- Думаешь, я тебя проверяю, мальчик?.. Нет, не проверяю. Это приказ. Легкораненый десантник может сам о себе позаботиться, иначе это не десантник, а тряпка. Тряпки нам в Танненберге не нужны. Ну, долго еще разговоры говорить станем? Или выполним приказ? Эвон, и так сколько на тебя лишних слов потратил. Все потому, что я не только сержант, но еще и, доннерветтер, наставник...

Я скосил глаза, встрелил совершенно безумный взгляд Раздвакряка... и отдал сержанту честь.

-- Отставить носилки! Продолжаем движение. Кряк, включи маяк. Санитары тебя поберут.

Несчастный Селезень затрясся, словно в лихорадке и громко шмыгнул носом.

Обезболивающие подействовали, он сейчас почти ничего не чувствовал, но перспектива остаться одному явно его не вдохновляла. Правда, под взыскующим взором господина старшего сержант-наставника вслух охать и ныть он не осмелился.

Оставшись вдесятером, отделение вошло в Кримменсхольм.

Добротный дом под красной черепичной крышей, стены тщательно выбелены. Здесь с каким-то маниакальным упорством кто-то имитировал так называемый "тирольский" стиль.

И прямо на пороге распахнутой двери, на высоком кирпичном крыльце лежал второй встреченный нами мертвый человек. Лицом вниз, раскинув руки -- скрюченные пальцы так и не разжались на рукояти дозволенного поселенцам нарезного "маузера". На ступенях валялось с полдюжины стреляных латунных гильз. Трава и дорожка выпачканы кровью, но тел нет -- верно, нападавшие унесли с собой и убитых и раненых.

Сержант вновь выразительно покосился на меня. Я отдал приказ -- Микки и Мумба вбежали в дом. Через мертвого они просто перешагнули. У нас была задача эвакуировать живых, а не хоронить павших.

-- Пусто! -- миг спустя крикнул Мумба, высовываясь из окна.

Один дом,второй, третий. Пусто. Несколько полусъеденных человеческих трупов. Ни на одном мы не нашли опознавательных жетонов, словно лемуры задались целью собрать их всех. И ни одного лемурьего тела, хотя крови было предостаточно.Тоже вынесли? На них похоже...

Никто из поселенцев не сдался без боя, все погибшие лежали с оружием в руках; еще одна загадка -- для чего лемурам потребовалось собрать все до единого имперские жетоны, а вполне мощное огнестрельное оружие, с которым они вполне бы управились осталось лежать где лежало?

Нормальный капрал даже не стал забивать бы этим себе голову. Пусть думает разведка, ей за это повышенные оклады платят и звездочки вне очереди привинчивают. Но я как раз не был нормальным капралом.

Жетоны имперского гражданства. Голографическая фотография, микрочип, содержащий всю информацию о субъекте, могущую представлять интерес для "компетентных органов". Считается, что подделать это невозможно. Что не различит глаз, опознают сканеры. Так зачем лемурам это потребовалось?..

О, разумеется, у меня тут же сама собой придумалась версия -- что жетоны каким-то неведомым для меня образом будут изменены, и шпионы Чужих пойдут гулять по нашим градам и весям...

-- Командир! -- завопил в переговорнике Фатих. -- Дети, командир!...

Фатих, Микки и оба индуса как раз обшаривали очередной дом. Остальные из моего отделения прикрывали их -- на всякий случай.

-- Родители?

-- Мертвые, да упокоит их Аллах.

-- А где детей нашел?

-- В погребе прятались. Кто-то дверь снаружи запер. А они кричать стали...

-- Вы что же, так топали, что аж в погребе слышно было? -- рассвирипел я. Хорош десант, нечего сказать!

-- Не... мы покричать решили, -- услыхал я голос Микки. -- Виноват, господин капрал, это была моя идея...

-- Не орать надо было, а замки снять, -- рыкнул на них я. -- Помните, что говорил лейтенант?..

Турок с финном пристыженно затихли.

-- Ладно, ребятишек сюда давайте. На взрослых жетонов -- нет?

-- Никак нет, господин капрал, -- зачастил Фатих. Верно, чувствовал себя на самом деле виноватым.-- Жетоны сняты, трупы обглоданы...

-- Прикрой их чем-нибудь, прежде чем дети увидят.

-- Слушаюсь!

Нехитрая эта идея, как видно, сама в голову Фатиха не пришла.

Вскоре появился Микки, держа на руках двоих ребятишек. Мальчишка лет восьми и девочка примерно пяти. В аккуратном платьице, полосатых гольфах и красном наголовнике -- ну точь-в-точь Гретхен из известной сказки.

Девочка плакала, размазывая слезы кулачками, мальчик дергал Микии за подшлемный ремень, повторяя, как заведенный:

-- Где мама? Мама, господин солдат, я должен к маме... Папа велел, когда уходил...

Мальчугана уже научили обращаться к незнакомым "господин"...

-- Вот наш капрал, Петер, -- Микки осторожно опустил мальчишку наземь. Девочка осталась на руках у финна, прижимаясь зареванной мордашкой к броневому наплечнику.

-- Господин капрал, -- мальчик тотчас просиял, словно я был для него самим господом Богом. -- Господин капрал,меня зовут Петер. Петер Штауфенманн. Мы тут жили... с мамой и папой, ну и сестричка еще, Штеффи, но она еще маленькая, не понимает ничего. Господин капрал, мне очень-очень нужно к маме...

За каким чертом Микки подсунул мне это? Что я скажу мальчугану, этому славному мальчугану-поселенцу, будущей опоре империи, "представителю стержневой нации" -- что его родителей нет в живых, что они валяются в доме, выпотрошенные и наполовину сожранные?

Я сглотнул. Пожалуй, легче было бы выдержать настоящую лемурью атаку.

-- Петер, я... должен тебе кое-что сказать. Мальчик, ты молодец, ты... словом... -- голос у меня сорвался на хрип. -- Петер, твои мама и папа погибли. Погибли в бою. Они спасали вас. До последней крайности...

Мальчик вдруг сел. Просто сел, словно ему разом отказались служить ноги. Лицо у него сморщилось, искривилось, брови, словно сломавшись пополам, поползли к переносице. Он не заплакал, не закричал -- я даже не могу обозначить словом то, что вырвалось у него из груди. Наверное, ближе все-таки будет "предсмертный вопль", так кричит заяц, когда ушастого беднягу настигает собачья свора. Он сразу все понял. И закричал. Хотя, утверждалось, что в таком возрасте они еще не совсем сознают, что это значит.

Ерунда. Этот малыш все понял сразу.

Он скорчился на земле, прижав сжатые кулачки к лицу, а мы стояли вокруг, здоровенные грубые десантники в броне, с серебряным черепом на фоне черного геральдического щита и не знали, что делать. Я взглянул на Микки и подумал, что флегматичный финн тоже предпочел бы сейчас оказаться под огнем, чем смотреть на терзаемого ребенка.

Господин старший сержант-наставник тоже безмолствовал.

-- Отделение, -- я прочистил сжатое спазмом горло. -- Не останавливаться! Микки и Фатих, за детей отвечаете головой. Если с ними что случится -- сам вас расстреляю. И пусть меня потом судят...

Это уже лишнее. И так ребята не дадут с головы детишек и волосу упасть.

Конечно, прошлого ни Микки, ни Фатиха я не знал. Оба -- с громадных планет-мегаполисов, покрывших без малого всю поверхность. Оба выросли на гидропонике и синтаминах. Оба рано попали туда, откуда самая дорога в доблестные Имперские Вооруженные силы, всегда готовые прикрыть твою задницу -- на дно. Нет, едва ли парни успели стать серьезными уголовниками или драгдилерами -- их бы просто не пропустили отделы внутренней безопасности.

Но в бандах состояли наверняка. Армия на подобное смотрит сквозь пальцы -- тем более, что новобранцы приходят в ряды, понюхав пороху и умея прилично стрелять...

К чем это я? Никто не гарантирует, что если станет горячо, те же Микки с Фатихом не отшвырнут ребятишек в сторону, принявшись спасать свою шкуру.

Собственно говоря, именно это я и имел в виду, произнося всяческие грозные слова про ответственность головой и так далее.

Но отчего-то я все-таки уверен, что этого не случится.

-- Не задерживаемся, капрал, не задерживаемся! -- зло гаркнул Клаус-Мария, враз напомнив мне, кто в доме хозяин. -- Сколько еще домов неосмотрено?

Неосмотрено было немало. Я махнул рукой ребятам, отделение затопало за мной, и тут мальчишка, скорчившийся было на руках Микки, вдруг взглянул мне прямо в лицо.

Он был еще в шоке и ему вообще-то говоря следовало вкатить изрядную дозу транквилизатора -- но обратился он ко мне честь по чести. Словно сам был рядовым под моей командой.

-- Господин капрал... там еще Мэри осталась, и еще Грэхем, и еще Пауль с Максом...

-- Где? Показать можешь?

-- Во-он там, господин капрал. За тем домом, мы там всегда играли... Там старый погреб, господин капрал...

Для только что потерявшего родителей восьмилетнего мальчугана он держался поразительно твердо.

-- Хань, Сурендра, Джонамани! Быстро туда! Вытащить детей и обратно!

Парни отбарабанили уставное "есть!" и рванули в указанном направлении.

Я связался со штабом, должил обстановку. Лейтенант холодно порекомендовал мне "ускорить движение" и "протоколировать все случаи гибели имперских граждан", равно как и "принять все возможные меры для обеспечения безопасности несовершеннолетних".

Самым разумным сейчас было как можно быстрее сделать свою работу и убраться отсюда. Отчего-то предчувствия мною владели исключительно гнусные.

Мальчишка вроде бы стал поспокойнее.

- А ещё я знаю, где Марта могла спрятаться... - и его ручонка указала в сторону, противоположную той, где только что скрылась моя тройка.

Не знаю, почему, но я вдруг подумал, что у меня вот-вот не останется людей. Селезень, наверное, так и валяется, поджидая санитаров, трое отправились за детьми, Микки и Фатих держали найденных первыми ребятишек и, следовательно, были небоеспособны. "Манлихер" хорошая и мощная машинка, пробивная, но палить из нее с одной руки способны только истинные профи. К каковым ни мой финн, ни я сам само собой, не принадлежали.

Только четверо способных по-настоящему вести бой. И все - расслабившиеся как-то, словно ушибленные открывшимся страхом, трупам и, самое главное, неизвестностью. Конечно, тут присутствовал господин старший сержант-наставник, который один в бою заменил бы все мое отделение, но...

- Собрались, ребята, - словно ребятам-скаутам сказал я. - Никуда пока не двигаемся, пока не вернутся остальные.

Остальные...

В следующий миг разом произошло слишком много событий. Описывать их придется последовательно, темп неизбежно потеряется. Но все-таки:

- ожил переговорник. И я услыхал истошный вопль обычно сдержанного Сурендры: - Засада!.. Заса...

Треск выстрелов. Вопль, приглушенный электроникой.

- захрипел Микки, словно его душили.

- Фатих не то взвизгнул, не то закричал.

Оба они стояли ко мне спиной, я не видел их лиц, но что я разглядел - коричневое щупальце, внезапно и стремительно захлестнувшее шею финна.

И из окон окружавших нас домой полетели стрелы. Много и метко.

Назариан опрокинулся навзничь: бедняга не успел бросить на лицо бронепластиковое забрало и стрела вонзилась ему аккуратно под скулу. Кеосу оказался порастропнее - плюхнулся в канаву и его винтовка плеснула огнем.

Клаус-Мария Пферц... не подкачал. Он-то как раз был профессионалом. И не зря, как выяснилось, носив за спиной второй ствол, короткий "Альдер". И сейчас с двух рук, не пригибаясь, бил по окнам, так, что только летели щепки крошимых в капусту подоконников. Вот перекувырнулся и грянулся вниз лемур, вместо головы - кровавое месиво, но руки-лапы так и не выпустили из рук стрелы...

А я, мало что не оцепенев от ужаса, смотрел на Микки. Вернее, на мальчика, только что мирно сидевшего на руках у десантника.

Вместо рук у мальчишки были корчневые, покрытые слизью щупальца, стремительно стягивавшиеся на горле финна. Микки уже хрипел.

Я выстрелил. Не рассуждая, что это я такое вижу перед собой, не сошел ли я с ума, и не есть ли это всё хитроумная лемурья провокация, с помощью, скажем, неведомых галлюциногенов.

Пуля "манлихера", тяжелая, снабженная дополнительным сердечником и надпиленной оболочкой, прошла через голову "Петера". Точнее, прошел сердечник, лопнувшая оболочка осталась внутри.

Голова лопнула, словно перезрелый арбуз. По аккуратным плитам тротуара (да, да, в деревне с прославленной немецкой аккуратностью были положены тротуары) брызнула какая-то черная жижа.

Второй мой выстрел предназначался девчонке, успешно душившей Фатиха, но меня опередил Глинка. Оказалось, что тяжелые пули стандартного армейского калибра 7 и 9 отлично действуют не только на людей, но также и на неведомую нечисть.

Я не успел больше ничего сделать. Даже не смог протянуть Микки руку и помочь ему встать. По шлему успело попасть пять или шесть стрел. И мне пришлось прыгнуть в ту же канаву, рядом с Кеосом, и опустошить пару-тройку магазинов.

- Хань! Сурендра! Джонамани!

-- Командир! -- отозвался Сурендра.

-- Обстановку!...

-- Хреново. Зажали нас. Детишки-то...

-- Знаю! Дай пеленг! Что с остальными?

-- Джонамани ранен, Хань тоже. Монстров этих... постреляли вроде. У них в голове черная жижа, командир. Лемуры... со всех сторон. Вроде как хотят живым взять...

-- Знаю. Сейчас пошлю к тебе Мумбу и Кеоса. Вытащите раненых. Держись!

-- Держусь... хорошо еще их стрелы броню не пробивают.

-- Гранатами их, Сурендра.

-- Понял, командир.

Я переключил коммуникатор.

-- Кеос, Мумба! По пеленгу Сурендры -- бегом марш! Хань и Джонамани ранены. Вытащить их сюда.

-- Что, капрал, штаны пока еще не намочил? -- прорезался голос господина старшего сержант-наставника.

-- Никак нет, господин...

-- Отставить. Что за ребятами послал -- правильное решение. Я бы на твоем месте связался с господином лейтенантом.

Это было разумно. Я вызвал штаб.

Лейтенант отозвался сразу.

-- Что у тебя, четвертый? Ситуация?

-- Так точно. Подверглись нападению... мутанты, замаскированные под детей. Имею четверых раненых.

Лейтенант секунду помолчал, а потом выругался.

-- Не ты один, четвертый. Все остальные отделения тоже. Помочь не могу. Поставленную задачу выполнять своими силами. Поиск имперских граждан продолжать несмотря ни на какие обстоятельства. График операции остается прежним. Конец связи.

-- Молодец, что помощи просить не стал, -- услышал я Клауса-Марию. Лемуры тем временем перестали осыпать нас стрелами, очевидно, поняв бессмысленность этого занятия. -- Лейтенант не любит тех, кто сразу начинает ныть и требовать целую танковую роту, едва оказавшись в котле.

-- Благодарю...

-- Можешь обращаться ко мне просто "сержант", -- милостиво соизволил снизойти господин старший сержант-наставник.

-- Слушаюсь, сержант. Сурендра! Сурендра, ответь!

-- Командир, видим их, -- отозвался вместо индуса Кеос. -- Лежат. У Сурендры торчит стрела из-под шлема.

-- Ч-черт! Противник?

-- Стреляет... -- процедил сквозь зубы румын, и в следующий миг переговорник заполнил гулкий голос "манлихера".

Больше посылать на помощь было некого. У меня и так на руках был раненый Назариан.

Лемуры отступили, надолго ли -- кто знает. Все окна окрестных домов, откуда летели стрелы, были разворочены, избиты пулями, стены покрылись частными оспинами, кое-откуда лениво начинал подниматься дым, отмечая места, где взорвались выпущенные господином старшим сержант-наставником гранаты.

Назариан тихо подвывал.

-- Раз воет -- значит, будет жить, -- заметил Клаус-Мария, ловко подкатываясь к армянину. -- Давай, капрал, не спи.

-- Командир! -- ожил в переговорнике Мумба. -- Мы их тащим, всех троих. Мохнатые вроде как отошли. Мы их покрошили немеряно... Но Сурендра плох. А Хань ничего, даже перебирать ногами может...

-- Пеленг устойчивый? Дойдете?

-- Дойдем, командир, -- пропыхтел Кеос.

Я бросил быстрый взгляд на лежавшие посреди дороги тела. Мальчик и девочка, головы разбиты в кашу, черная слизь, растекшаяся по плитам. Руки, вполне человеческие, но заканчивающиеся коричневыми щупальцами. Меня передернуло.

Тянуло блевать, но я не для того становился капралом.

Аккуратно завернув оба нетяжелых тела в пленку, так, чтобы ничего не просочилось бы наружу, я запихал их в заплечный "сидор". И вновь натолкнулся на одобрительный взгляд сержанта.

Вскоре показались Кеос с Мумбой. Хань и в самом деле кое-как перебирал ногами, тяжело опираясь на плечо румына, зато обоих индусов могучему Мумбе пришлось волочить на себе.

Некоторое время нам пришлось потратить на раненых. Хань вогнал себе один за други три шприца -- обезболивающее, универсальный антидот и стимулятор, в результате чего хоть и с трудом, но мог брести сам. Остальных пришлось класть на носилки, и на сей раз даже господин сержант ничего не сказал. Хотя отделение разом превратилось в ходячий госпиталь. Мы потеряли ранеными шестерых.

На ногах остались я, Мумба, Кеос и Глинка. Ну и само собой господин старший сержант. Нам пришлось класть на импровизированные носилки сразу по двое. Мумба один тащил здоровенного Микки.

Ясно, что при таких делах нам следовало как можно скорее вынести раненых в безопасное место и вернуться к выполнению задачи, но после случившегося все, похоже, молчаливо согласились, что безопасных мест вблизи просто не осталось.

Я вновь доложил лейтенанту. На сей раз он, не колеблясь, послал ко мне медиков. Инвалидная команда воевать не может. Держать оборону, стоять насмерть и до последнего патрона -- да, а вот поиск -- нет.

Пока ждали санитаров, успели обшарить еще несколько домов. Клаус-Мария настоял, чтобы мы осмотрели и те, откуда в нас стреляли лемуры.

Делать нечего, поднялись.

Могу сказать только одно -- трупы -- это отвратительно. Посеченные пулями и осколками гранат лемуры, разорванные чуть ли не пополам, с вывалившмися кишками и раскроенными черепами -- малоприятное зрелище. Мы нашли еще несколько мертвых поселенцев (все как один -- без опознавательных жетонов), но и только.

И лишь когда команда медиков забрала у нас раненых, и уменьшевшееся вдвое отделение двинулось дальше, началось настоящее веселье.

Остальные парни из нашего взвода были уже близко, и когда поднялась пальба, они тотчас бросились нам на выручку, но пока они добежали, господин старший сержант-наставник успел провалиться в замаскированную яму-ловушку, а на нас со всех сторон посыпались уже не стрелы, а увесистые булыжники и короткие тяжелые бельты, выпущенные из настоящих арбалетов.

Лемуры были повсюду; на крышах, внутри домов, за сараями и амбарами, на вершинах деревьев; они собрали здесь стрелков и пращников, и нам пришлось жарко. Провалившийся в яму господин сержант ревел, словно медведь на случке, Кеос поймал забралом увесистое пращное ядро, и пластик изнутри немедля окрасился кровью.

Оставшись втроем, мы с Мумбой и Глинкой, наверное, попытались бы отступить за хоть какое-то укрытие, но, увы, угодивший впросак господин сержант вынудил нас застрять аккурат посередине, как говорится, словно дырка на картине.

Чех и негр палили во все стороны, я бросился к поглотившей господина Клауса-Марию дыре, включил фонарь -- на дне катался настоящий живой мохнатый комок, господин сержант совершенно исчез под массой лемурьих тел. Время от времени кто-то из лемуров подвертывался под железный кулак господина сержанта и отлетал в сторону, однако число мохнатых врагов не убывало.

Стрелять я не мог, "манлихер" на такой дистанции прошьет бронежилет насквозь, и все, что мне оставалось, это крикнуть:

-- Маска, сержант! Маска!

В ответ из переговорника послышалась дикая брань.

Ничего не поделаешь. Ничего, кроме газа, у меня не оставалось. С такой массой лемуров не справиться - завалят и ничего не сделаешь.

Я швырнул вниз газовую гранату. Оставалось надеяться, что маска у господина страшего сержант-наставника подогнана как следует и, в соответствии с уставом, ему не потребуется поднимать забрало - шлем у нас, само собой, не для работы в открытом космосе. Не герметичный.

Поук-пшшшш.... Граната исторгла облако плотного и густого дыма. Лемурий клубок тотчас разметало в разные стороны. Я бросил вниз тросик с "кошкой" - трос тонок, однако господину сержанту в самый раз - показать мастерство.

Клаус-Мария и в самом деле вылетел из ловушки, как на крыльях. По затылку его шлема тотчас стегнула стрела, со звоном отлетела в сторону - такое впечатление, что снабжен бельт был самым настоящим стальным наконечником. Интересно только, откуда они у не знающих даже бронзы мохнатых обитателей лесов?..

Мне тоже досталось - два пращных ядра. Несмотря на броню, тюкнуло чувствительно. Опрометью бросились к у укрытию, за нами, отстреливаясь на ходу, Кеос и Мумба. И едва мы добежали до казавшейся нам спасительной стены, как она внезапно рухнула прямо нам навстречу.

Хорошая, добротная кирпичная стена. За ней - что-то вроде гаража, только теперь там обосновались совершенно новые обитатели.

Не только я или так Кеос, не говоря уж о Мумбе, но даже и господин старший сержант-наставник никогда не видели ничего подобного.

Шевелящаяся масса тех же самые коричневых щупалец. Выдавшаяся вперед крокодиле-акулья пасть. Два пучка зеленых глаз по обе стороны челюстей. Внизу - что-то вроде "подошвы" как у улиток или слизней. Тварей этих было там самое меньшее с десяток, гараж был битком набит, и Кеос, разогнавшийся быстрее остальных, с разгону влетел прямо в ждущие объятия.

Открыть огонь успели только я и Клаус-Мария. Помню, что меня перекорежило от отвращения - твари казались настолько уродливыми и несообразными, как ни один из самых пугающих хищников. В следующий миг наши "манлихеры" извергли потоки свинца. Пули с чмокающим звуком вонзались в податливую мягкую плоть, густо покрытую блестящей в неярком свете слизнью.

На площадь за нашими спинами вырвалась подмога, и тут стены стали падать одна за другой. Подточенные загодя, они, как говорится, держались на одном честном слове.

Хлынули. Нет, не лемуры. Отвратительные бестии, каких не выдумает самое извращенное воображение. Ростом с человека, вдвое выше и вдвое ниже. Словно кто-то задался целью посмотреть, что получтся, если на самом деле скрестить ежа и ужа. Или, точнее, анаконду с дикобразом и кайманом. А заодно прибавить лапы, как у комодского дракона.

Истошно завопил Кеос. Правда, кричал он недолго. Челюсти не прокусили броню, но сдавили несчастного так, что перетерли почти пополам. Разорвали. Растянули. Одна коричневая туша стекла нас под ноги, но другие, само собой, не остановились.

- Гранаты! - заорал Клаус-Мария.

Я выстрелил, не колеблясь. Кеос уже мертв. А если даже нет - ничего не поделаешь. Мне надо выйти живым из этого боя. На Новом Крыму, не колеблясь, дрался бы и голыми руками, чтобы вытащить своего, а здесь... я должен просто уцелеть. Честь и все прочее не имеет ко мне никакого отношения.

Гранаты взорвались на сразу. Видать, взрыватели оказались слишком тугими - подрыв происходил, когда снаряд уже успевал уйти вглубь мерзкой туши и потому эффект оказался потрясающим.

Гранаты взрывались. И коричневые, истекающие слизью туши разносило в клочья, жалко и нелепо торчали черные обугленные обломки костей. Мумбу чуть не вырвало.

Другие отделения, появившиеся в разных концах площади, тоже взялись за дело. Поток уродливых, гротескных тел. Коричневое, стремительно расползающееся пятно. Зеленые вонючие лужи, хрип, рев, бульканье. Кто-то из десантников поопынее пустил в ход наплечные гранатометы, термитные заряды выжигали все на десять шагов вокруг себя.

Но в тот миг нам было не до того, вместе с Клаусом-Марией мы пытались вытащить Кеоса. Несчастный румын оказался разорван почти пополам. Не помогли ни броня, ни надетый в полном соответствии с уставом жилет. Мы перебили тварей в гараже, но при этом сами оставшись почти без аммуниции. Патронный подсумок показал дно. Чуть поколебавшись, я потратил последнюю гранату для подствольника - взгромоздившееся на крышу уродливое существо, с длиннющими, загибавшимися тройной спиралью антеннами, разнесло в мелкие клочья.

И после этого как-то само собой получилось, что атака захлебнулась. Уцелевшие бестии отхлынули. Убрались лемуры-стрелки. Взвод почти в полном составе - если не считать убитых и раненых - оказался собранным в самом сердце Кримменсхольма.

...Разумеется, штаб "Танненберга" встал на уши. Разумеется, нам приказали во что бы то ни стало "удерживать поле боя" до того времени, пока умники из батальонного штаба - проще говоря, разведка и контрразведка - не прибудут на место и не разберутся, в чем дело.

Мы были единственными, кто столкнулся с подобным, гм, феноменом. Остальные взвода и роты успешно выполнили задание. Они на самом деле спасали гражданских. Нашему взводу не повезло. Ни одного спасенного. Ни одного.

Как бы то ни было, помощь нам оказали. Ближе к вечеру пришли первые транспорты с тяжелым вооружением. Конечно, не "королевские тигры", об этом оставалось только мечтать. Впрочем, мы были рады и скромным БМД, боевым машинам десанта. Огневая мощь у них не уступала среднему танку, а проходимость была выше. Броня, конечно, подкачала, ну да лемуры вроде как не располагали противотанковой артиллерией.

- Вот так-то, капрал, - господин старший сержант-наставник уже успел закурить свою неизменную сигару. - Шли, как говорится, по ровному, да голой ж... прямо в муравейник. Докладывай. Как отделение?

- Всего выбыло из строя семь человек, господин сержант. Из них безвозвратные потери - один. Тяжелораненые, нуждающиеся в немедленной госпитализации - ноль. Легкораненые, помощь может быть оказана в полевых условиях - шесть.

- Селезнь твой как? - вдруг хмуро поинтересовался сержант. Немало меня удивив, сказать по правде.

- Подобран санитарами, - браво отрапортовал я. - Состояние удовлетворительное. С корсетом может ходить сам, господин сержант.

- Парни, которых эта дрянь за глотку взяла?

- Хуже всех Джонамани, у Сурендры проникающее ранение в лицо. Стрела пробила забрало, но ничего.

- Постой, капрал. Что за чушь? Как стрела могла пробить забрало, оно пулю выдерживает!

- Не могу знать, господин сержант. Первичный осмотр предполагает не пробитие, а проплавление, каталитическое проплавление, бронепластик словно поплыл...

- Гм... яйцеголовым доложил, капрал?

- Так точно, во время первичного опроса.

- И что они сказали?

- Сказали, что это невозможно, господин сержант.

- Ничего другого от этих дармоедов и не ожидал. Ладно, капрал, можешь идти к своим. Я передам свое мнение господину лейтенату... и оно будет положительным.

- Рад стараться, господин старший...

- Не тянись, капрал. Мы в поле, а не на плацу. Вы неплохо прошли. Парня твоего, конечно, жаль. Хороший десантник бы вышел. Признаться, я бы предпочел на его месте видеть Селезня. Все равно от него никакого толку.

- Осмелюсь доложить, господин сержант, рядовой Росдвокрок хороший и старательный солдат! Он не опозорит...

- Защищаешь своих, капрал? Правильно делаешь, только на твоем бы месте я списал бы Раздвакряка в стройбат. В этот раз из-за него никто не погиб по чистой случайности. Не знаю, долго ли продлится такое везение.

Я ничего не ответил. Вытянулся в струнку, откозырял и спросил разрешения идти.

- Давай-давай, - хмуро кивнул сержант. - И прочисти Мумбе мозги. Этой ночью, я чувствую, нам спать не придется.

О, как он был прав!...

Я пошел к своим ребятам. Благодаря усилиям медиков, держались они неплохо. Даже Селезень перестал ныть и стонать.

Тело Кеоса, запаянное в черный пластик, заполненный инертным газом, подлежало теперь отправке на Новый Крым. Имперский десант вообще и "Танненберг" в частности очень заботились о том, чтобы ни один погибший не остался бы на поле боя. И чтобы потом он был бы со всеми почестями похоронен. По обычаю многих армий еще старого мира, когда существовали различные страны и еще была настоящая Россия, погибшему посмертно присвоили внеочередное воинское звание.

Кеос отправлялся в мир иной старшим сержантом. Его перебросили аж сразу через две ступеньки - капрала и просто сержанта. В смерти он сравнялся с самим господином Клаусом-Марией. С образцом, так сказать, имперского служаки и солдата...

А поскольку Кеос погиб, со всего разбега влетев в ждущие коричневые объятия, дело оказалось представлено так, будто бы он прикрыл собой непосредственного командира, то есть меня, и вышестоящего начальника, то есть господина старшего сержант-наставника.