Кольцо Тьмы:
Адамант Хенны  (фрагмент)

  ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Август, 13, раннее утро, северо-восточные подступы к Мордору

В эту ночь горбуну по имени Санделло не спалось. Взглянув на его лицо, пожалуй, кто-нибудь мог бы сказать, что старого мечника до самого рассвета мучили кошмары. Глаза воина ввалились, окруженные синеватыми кругами. Проснувшись, он долго сидел, приходя в себя.

Позади лежал длинный путь. Впереди вздымались скалы Мордора - громадные, черные, грозные. Цепи хребтов закрывали от Санделло вершину Ородруина, но великая гора не дремала - над вершинами в небо уходила тонкая струйка черного дыма. Прищурившись, горбун несколько мгновений смотрел туда, на юго-запад, а потом его рука неожиданно потянулась к небольшому серому кошелю-зепи, что висел на поясе. Расстегнув стягивавший ее ремешок, Санделло натянул перчатку и осторожно запустил пальцы, внутрь.

Горбун осторожно извлек на свет сперва тонкую черную цепочку, а затем - и висевшее на ней кольцо тусклого желтого металла. Щека Санделло дернулась - то ли презрительно, то ли негодующе.

- Ищи, - негромко произнес он, давая кольцу свободно повиснуть на черной цепочке.

Несколько мгновений ничего не происходило, и на лице горбуна уже начало появляться выражение привычного разочарования, когда кольцо неожиданно дрогнуло и цепочка отклонилась от вертикали. Удивительный компас указывал на юг.

Август, 13, утро, южные рубежи Харада

Если за отрядом Фолко погоня и была выслана, то впустую. Четверо спутников благополучно укрылись в зарослях на границе степи и леса. Лагерь остался на юго-востоке.

- Будем считать, что оторвались, - резюмировал Торин, обозревая окрестности.
- Оторваться-то оторвались, да только, думаю, не потому, что бегаем быстро, - усмехнулся с вершины дерева Малыш. - Гляньте-ка во-он туда!

Маленький Гном не поленился вскарабкаться повыше.
- Ну и что там? - нетерпеливо осведомился Торин.

- Влезай - и сам все увидишь!

Приглашению Малыша немедленно последовал Фолко.
С вершины степь просматривалась далеко на юг и восток. Вот он, лагерь, вот черные росчерки рвов, валы и все прочее... Скопище каких-то странных телег о шести здоровенных - в человеческий рост - колеса каждая (это уже на пределе зрения)... выходящие из ворот лагеря колонны невольников...

- Не туда, не туда! - прошипел Малыш, удобно устроившийся в развилке пятью футами ниже. - Дальше, дальше!

Взгляд хоббита скользнул к самому горизонту. Там все было черным-черно. Солнечные лучи оказались бессильны проникнуть сквозь плотную завесу. Дым стоял настоящей стеной, и в высоту эта стена достигала многих сотен футов, если судить по горной цепи, уходившей прямо в черную завесу. Возле самой земли время от времени мелькали алые и желтые искорки.

И кое-что еще. Там, вблизи от стены дыма, зелень степи исчезла, погребенная под неким серым колышащимся покрывалом. Мало-помалу хоббит смог различить отдельные ручейки и реки, что неумолимо текли на северо-запад, - людские реки. Это колышащееся покрывало было исполинским войском - войском в невесть сколько сот тысяч воинов, - и оно быстро двигалось вперед.

Не веря себе, Фолко протер глаза. Ничего, разумеется, не изменилось. Да, пока еще воинство довольно далеко, но не пройдет и часа... Да нет, нет, чушь, ерунда, бессмыслица! Неужели они станут атаковать с ходу - после такого марша? Воин должен идти в бой свежим, а не вымотанным долгим переходом, да еще по здешней полуденной жаре!

В лагере харадримов тоже заметили опасность. Бросая недокопанные рвы, отряды рабов освобождали дорогу выкатываемым телегам и немногочисленным харадским тысячам, на конях и велбудах.

Хоббит только покачал головой. Да, невольников харадримы пригнали немало... Вот только станут ли рабы воевать? И разве могут те несколько тысяч тхеремских воинов остановить всесокрушающую серую лавину, что катилась с юго-востока?

От гор на юге и до зеленой полосы лесов на севере - в надвигающемся сером море не видно ни единого разрыва. Куда там Саурону с его жалкими отрядами орков! Куда там Олмеру, что привел на Исенскую Дугу около ста тысяч! Нет. Этих, наступающих сейчас на один-единственный укрепленный лагерь тхеремцев, было больше. Гораздо больше...

"Но этого же не может быть! - крикнул сам себе Фолко. - Откуда могут взяться такие армии? Там же все должны помереть если не от голода, то от жажды!"

По пути наступления серой армады один за другим вспыхивали крошечные коробочки домов. Черная отвесная стена дыма тоже мало-помалу приближалась.

Гномы и Рагнур, оцепенев, смотрели на катящийся вал. Какая скала остановит его? И сколько человеческих тел лягут в основание этой скалы, прежде чем ярость наступающих разобьется о неколебимость защитников?

- Эовин! - вырвалось у хоббита. - Она же сейчас там!
- Это наш последний шанс, - хрипло произнес Торин. - В суматохе сражения...

- В случае чего - отобьемся! - беззаботно подхватил Малыш. - Вот только Рагнур...

- Уж, наверное, не уступлю ловкостью тебе, коротышка! - обиделся кхандец. - Я не поверну назад, не думайте!

- Вот и хорошо. - Хоббит спешил вооружиться до зубов. - Идем же, идем, нельзя терять время! - Будет много крови... - уронил Торин.

- Да! - с болью выкрикнул Фолко. - Но что поделать?! Постараемся хотя бы не убивать без нужды...

Маленький Гном подпрыгивал от нетерпения. Для него каждый бой по-прежнему оставался забавой...

Они бежали через равнину, почти не прячась и уповая лишь на удачу. Разумеется, они существенно опережали серую волну, но как отыскать потом Эовин, когда начнется свалка? И вдобавок они пешие... Как увезти потом девушку из-под самого носа наступающих?

- Ну вот и все, - очень спокойно промолвил Серый, опуская поднесенную козырьком ко лбу ладонь. - Вот и все. Они уже тут. Право же, рожденная в Рохане, на это стоит посмотреть!

Последние дни сотник обращал все свои речи исключительно к Эовин.

Отряд Серого оказался впереди других невольничьих сотен, и наступление серой армады предстало им с холма во всей зловещей красе. В толпе раздались вопли ужаса, кто-то проклинал весь белый свет, кто-то просто падал ничком, закрывая голову руками. Разве могли выдержать такое зрелище бедные пахари и лесорубы Минхириата, никогда особо не рвавшиеся в бой?!

Эовин застыла неподвижно, закусив губу. Теплый эфес лежал в ладони. Нет, она не опозорит роханскую кровь постыдными воплями и рыданиями! Если здесь ей суждено принять последний бой, что ж, да будет так. Пусть никто не сложит песен о ее гибели, пусть ее никто не оплачет (старшая сестра не в счет; небось и приданое-то, мамой оставленное, давно уж себе прибрала)... Да, да, пусть! Она будет сражаться на этом холме так, как сражались герои Исенской Дуги и Хелмского Ущелья!

Тем временем харадримы, казалось, оправились от неожиданности. Похоже, их не слишком пугал вид надвигающейся вражьей орды - очевидно, они знали, с чем придется столкнуться. Засвистели бичи; стражники в полном вооружении наводили порядок. Рабов." десяток за десятком, сотня за сотней гнали к здоровенным шестиколесным возам - очень странным возам, с высоченными крутыми бортами и громадными колесами с толстыми ободами и спицами.

- Ого! - Серый удивленно поднял бровь, разглядывая странные сооружения. Больше всего они напоминали поставленные на колеса деревянные коробки. Никаких признаков того, что в них должны запрягать лошадей. Кроме того, суетящиеся вокруг возов мастер ровые быстро и сноровисто прикрепляли к ободам колес длинные, сверкающие серповидные клинки, каждый длиной в три, а то и в четыре локтя. В верхней части шел ряд узких отверстий, вроде как бойниц. Борта обиты мокрыми шкурами.

Во взгляде Серого что-то блеснуло. - Они совсем обезумели, - шепнул он ничего не . понимавшей Эовин. - Ничего у них не выйдет. Завязнет вся эта громада...

- Внутрь! Внутрь! Все внутрь! - прервал его речь вопль полутысячника.

Сзади борт воза открывался, словно настоящие ворота. И длиной эта повозка, самое меньшее, вдвое превосходила знакомые Эовин телеги. Шириной, кстати, тоже.

На уровне груди от одного борта до другого тянулись поперечные жерди - так, что можно было налегать и руками, и грудью. Над головами - дощатый потолок. Снизу боевую повозку защищали подвешенные на цепях доски - чтобы не поразили стрелой.

-Ну и придумают же!..-Губы Серого кривились в усмешке.

- Ваше дело - катить все это! - проорал командир-тхеремец. - Часть внизу - толкает. Часть наверху - бьет врага стрелами и копьями!

- И все? - спокойно осведомился Серый. - А как тут поворачивать?

Оказалось, что поворотной сделана передняя ось... - За мной. - Серый первый шагнул внутрь.

Наверху и в самом деле нашлись луки, копья, топоры на длинных рукоятках и очень много стрел. Всей сотни Серого хватило лишь на четыре боевых повозки.

- Не отставай, - бросил он Эовин, расставляя своих людей по местам и ободряя павших духом. Девушка заметила, что вокруг себя сотник собрал самых сильных и крепких. И еще - она, Эовин, была единственной девушкой, попавшей в одну команду с Серым.

- Там, внизу, - орал снаружи тхеремский глашатай, - ваша свобода! Все, кто вернется в лагерь, - станут свободными и полноправными тхеремцами! Все, кто струсит и побежит, - будут преданы лютой смерти! Выбирайте сами: свобода или шакалья яма!

Вдоль длинной гряды холмов выстроилась нескончаемая шеренга боевых повозок. Все тхеремцы остались во второй линии. Началось ожидание...

- А может... - тихонько шепнула Эовин Серому, - может, всех харадримов... их же стрелами... да и бежать?

- Нет. - Серый даже не повернул головы. - Те, кто будет думать о спасении, - погибнут.

- Но почему... - начала было Эовин, и тут оказалось, что схожие мысли приходят в дурные головы одновременно.

С одной из повозок в харадримов густо полетели стрелы. Воз заскрипел и тронулся с места, направляясь прямо к группе харадских всадников. Двое или трое из них упало под стрелами - но оказалось, что тхеремские воители хорошо подготовились к подобным неожиданностям. Прямо под ноги невольникам полетели утыканные гвоздями доски - и не одна, а десятки. В мгновение ока мятежники оказались в колючем кольце. Крики и вопли наступавших с разбегу на гвозди... проклятия... и повозка остановилась. Затем началось самое страшное.

Подступиться к возу было невозможно, и вперед выдвинулись харадские пращники, заложив вместо камней в ременные петли какие-то дымящиеся глиняные горшочки. Летели эти штуки недалеко и медленно, однако, разбиваясь о доски, вспыхивали чадящим ярко-рыжим пламенем.

Эовин вскрикнула от ужаса.

Воз запылал как-то сразу весь, от колес до крыши, струи жидкого огня текли по сырым шкурам; воздух наполнило непереносимое зловоние. Дикий предсмертный вой рвался из рдяного нутра; людям осталось жить несколько мгновений, их прикончит даже не огонь - но едкий черный дым...

Остальные невольнки, все, сколько их было, окаменев, смотрели на жуткое зрелище. Да, харадримы шутить не умели.

Крики стихли. Слышался только треск пламени. Девушка покосилась на Серого: сотник стоял, скрестив на груди руки, и молча взирал на пожарище. На лице его застыло странное выражение - словно он уже видел нечто подобное... нечто очень похожее... и тогда ему тоже было очень больно...

- Смотри-ка, запалили зачем-то! - удивился Маленький Гном при виде взвившегося впереди пламени.

Друзья ненадолго остановились перевести дух. Всетаки сейчас предстояла нешуточная схватка, и лучше поберечь силы.

- Запалили и ладно, - махнул рукой Торин, - лишь бы нам это помогло.

- Едва ли, - с некоторым унынием отметил Фолко. - Сам видишь, невольников-то внутрь этих дурацких штуковин загнали! Знать бы еще зачем... Что же теперь - заглядывать в каждый такой воз и осведомляться: прошу прощения, судари мои, а нет ли здесь некоей Эовин Роханской?

- Надо будет - заглянем, - посулил Малыш. Им предстоял последний бросок. Но - по совершенно гладкой и ровной, как стол, луговине. Впереди торчало одно-единственное дерево - и на его ветвях уже обосновалась целая стая голошеих стервятников - пожирателей падали...

- То-то будет им поживы, - мрачно заметил Маленький Гном. - Ну, так что теперь? Встанем во весь рост - и вперед?..

-Вперед, вперед... Э, похоже харадримы на том костре человечину жарят! - Торин сжал кулаки. - Эовин там нет! - вырвалось у Фолко.

- Но есть другие, ничуть не хуже, - сурово молвил Торин. Фолко лишь тяжко вздохнул и скрипнул аубами. На сердце было черным-черно, и он как-то даже невольно начинал забывать о том, что они и сами очень даже могут не вернуться из этого боя, выдержав сперва атаку тхеремцев, а потом наверняка - той таинственной серой армады, что надвигалась с юго-востока. Неужто и в самом деле перьерукие?..

- Если в открытую - то пойдем, а не побежим. - Торин лишний раз тронул топор - легко ли вынимается! - Побежим если - даже последний глупец поймет, что дело неладно. А так... может, и проскочим...

- Безумие, чистое безумие... - пробормотал Фолко, не сводя глаз с пылающего воза. - Пожалуй, побезумнее даже, чем тогда, с Олмером... у Болотного Замка...

- Если что - погодите в драку лезть, я сперва с ними поговорю, - торопливо бросил Рагнур. - Наплету им что-нибудь... мы, мол, наемники из Умбара, желаем сражаться вместе с вами... Хорошо? За железо схватиться всегда успеем...

Солнце меж тем поднималось все выше и выше - и, словно завидуя дневному светилу, в злобной гордыне тщась потягаться с ним, росла на горизонте дымная стена. Вражье войско было уже неподалеку. Только теперь Фолко вдруг подумал, что, наверное, для Великого Орлангура битвы людей и впрямь кажутся очень красивым зрелищем. Могучий, все сметающий серый вал человеческих тел, неведомыми силами согнанный к поспешно возводимой тхеремцами запруде; длинная вереница высоких повозок со сверкающими сталью косами на ободах (о подобных боевых колесницах хоббиту доводилось и слышать, и читать в Гондоре и Эдорасе); строй верховых харадримов, на конях и велбудах, в блистающих бронях, в алых и золотых одеяниях; зелень степи - хотя ей давным-давно полагалось быть иссушенной дожелта; голубизна небес; чернота вздыбившегося дыма. Пожалуй, впервые в жизни хоббит смотрел на разворачивающуюся перед ним драму чуть со стороны, взглядом хоббита, а не воина, отличающегося от людей только ростом да густой растительностью на ногах. Это было грандиозно. Страшно. Завораживающе. Гибельно. Разумом Фолко понимал, что со- всем-совсем скоро захватывающая картина, что могла потешить взоры холодного, стоящего вне Добра и Зла Золотого Дракона, исчезнет, сгинет, развеется, подобно утреннему туману под ветром. Развеется, едва лишь силы сшибутся. К трем основным цветам картины добавится четвертый - алый, цвет крови. А она, похо же, разольется здесь настоящим половодьем.

Невольно хоббит вспомнил незабываемую атаку хирда в самой первой, победоносной битве с воинством Олмера на полпути между Аннуминасом и Форностом, вспомнил цветное лоскутное одеяло, бессильно повалившееся под ноги наступающим подземным копейщикам. Это случится и здесь... только теперь серая волна перьеруких захлестнет и похоронит под собой разряженные харадские тысячи. И ничего тут уже не поделаешь. Четверым не остановить такое воинство. Успеть бы Эовин спасти - а там как Дьюрин рассудит, по присловью гномов...

Четверо воинов шли через поле - прямо к линиям харадского войска. Время рассчитано точно: сражение вот-вот должно начаться - и тхеремцам станет просто не до них. Но как подать о себе весть Эовин?..

Цилиндрик, запечатанный алым сургучом!.. Детекая забава, огненная потеха из тех, что так любят мирные по природе своей хоббиты!.. Авантюра, безумный риск - а что еще оставалось делать?

Рука хоббита уже сжала теплое дерево, пальцы уже тянули витой шнурок-когда в харадских рядах грянули боевые рога и все до единого повозки, быстро набирая ход, устремились вниз.

Широко раскрыв глаза, забыв и о сабле, и о луке, Эовин смотрела вперед, не в силах отвести взор. Там, от края и до края земли, от гор до леса, развертывалось покрывало из сотен тысяч живых существ. За их спиной был только дым. Казалось, он порождает их, своих бесчисленных слуг и рабов, и они, послушные злой воле этого облака, идут и идут вперед - чтобы убивать и быть убитыми. Передовые отряды подошли уже достаточно близко; можно было различить отдельных воинов, в легком вооружении, с короткими Дротиками или топорами. Шлемов, щитов, кольчуг Эовин не видела.

Чувствительный тычок в плечо заставил девушку прийти в себя. Прищурившись, Серый пристально глядел на нее - и от одного этого взгляда из головы Эовин разом вылетел весь страх. Их повозка, набирая ход, катилась вниз по длинному, пологому склону, прямо навстречу атакующим. Внизу, под досчатым настилом, слышался мерный топот ног. Сверкали, сливаясь в гибельный круг, острые косы на ободах колес. Воины Серого были уже готовы к бою. Наложены стрелы, выставлены копья...

Справа и слева от повозки Эовин катились вниз десятки других возов. Их длинная цепь растянулась больше чем на лигу - и все же крылья вражеского войска могли беспрепятственно окружать боевые возы невольников.

- Первый удар ничего не решит, - спокойно заметил Серый. Сотник замер в своей излюбленной позе - руки скрещены на груди - и невозмутимо взирал на быстро приближавшиеся вражеские цепи.

Перьерукие наступали без всякого строя, подбадривая себя визгливыми боевыми кликами. Казалось, вид надвигавшихся повозок ничуть не смутил врагов Великого Тхерема. Воины других народов, быть может, попытались бы расступиться, пропустить набравшие ход, щетинящиеся сталью повозки; а перьерукие словно бы ничего не замечали. Даже напротив - казалось, сверкание кос на ободах только притягивает их.

- Готовься! - коротко приказал Серый. Невольники подняли луки и копья. Эовин же внезапно оробела - ей впервые в жизни предстояло вступить в бой с теми, кто не сделал ничего плохого ни ей, ни ее народу. Убивать этих несчастных - за что? Несмотря на свои неполные пятнадцать, Эовин уже довелось видеть смерть и страдания; и, хотя девочки в роханских степях взрослеют быстро и учатся сражаться наравне с мальчишками, первой выпустить стрелу в наступающих Эовин не могла. Серый, похоже, понял ее колебания. - Либо убьешь ты - либо убьют тебя. - Он жестко взглянул в глаза Эовин. - Выбирай, но только не медли!

Перьерукие воины оказались совсем рядом. Разумеется, никаких перьев на руках у них не оказалось: как говорил Вингетор, перья служили отличительным признаком аристократии. Эовин увидала совершенно обычных людей, худощавых, высокорослых, с вытянутыми длинными лицами, смуглокожих. На голове каждый из них носил плюмаж из перьев.

Свистнула первая стрела, выпущенная кем-то из перьеруких. Тхеремцы поскупились на доспехи, невольников прикрывали только борта повозки; то и дело приходилось кланяться шелестящей смерти. К ногам Эовин на излете упала стрела - грубое древко, кое-как укрепленное оперение, наконечник из кости... Такими баловались роханские подростки, получив первый в своей жизни доспех из толстой бычьей кожи. Эх, будь у меня кольчуга!.. Пусть не такая, как у мастера Холбутлы, пусть самая обыкновенная!..

- Стреляй! - гаркнул Серый. До вражеских рядов оставалось совсем немного. Повозка набрала ход, бешено крутились серпы, готовые врубиться в незащищенную плоть.

Остальные невольники дружно отпустили тетивы, торопясь набросить новые стрелы. Промахнуться было невозможно - настолько плотными оказались ряды наступавших. Эовин неуверенно подняла лук... и внезапно обжегшая левое плечо боль заставила ее - от неожиданности - пустить первую стрелу.

Навсегда оставшийся безымянным воин перьеруких схватился за пробитую грудь и рухнул.

Несколько мгновений спустя повозка врезалась в толпу.

Первое, что услышала Эовин, - тупой жуткий хряск. Хряск, через секунду потонувший в истошных предсмертных воплях. Давя, рубя и калеча, повозка прокладывала дорогу через людское море, и борта ее сверху донизу мгновенно окрасились алым.

Эовин выпустила лишь одну-единственную стрелу. И замерла от ужаса, не в силах смотреть и не в силах отвернуться. Девушка застыла, глядя, с какой легкостью резали человеческую плоть громадные косы, как пронзали перьеруких длинные копья, рубили тяжелые топоры и пробивали стрелы. Вместо того чтобы расступиться перед чудовищем, воины перьерукого племени бросились на него со всех сторон. Эовин видела их лица - на них не осталось ничего человеческого. Это были даже не звери, нет... словно какая-то сила выпила до дна у несчастных души, бросив после этого на убой. Они словно бы забыли о том, что жизнь дается один раз, что побеждать врага надо так, чтобы не погибнуть самому, что умирать без толку проще всего... Они лезли на повозку со всех сторон, словно пытались остановить ее голыми руками. Топорики пытались рубить потемневшие от крови серпы - бесполезно, тхеремские железоделы славились по всему Средиземью; сами воины бросались под колеса, тщась уцепиться за торчащие копейные навершия и взобраться наверх - лишь для того, чтобы им раскроили головы длинные топоры воинов Серого.

Сам сотник не притронулся ни к копью, ни к луку. Не обращая внимания на кипящую вокруг жуткую бойню, на взлетавшие брызги крови, он смотрел по сторонам, отдавая команды. Самое опасное - застрять в грудах мертвых тел, потерять ход и остановиться. Тогда участь всей команды Серого предрешена. Прежде чем иссякнут силы у тех, что толкали повозку вперед, Серому надо было или выйти из боя, или найти такое место, где они смогли бы продержаться...

Эовин обернулась. Там, на гребне всхолмья, неподвижно стояли конные тысячи Великого Тхерема. Стояли, безучастно наблюдая за бойней. Они могли не беспокоиться - ни один из воинов вражеской армады не прошел дальше линии боевых повозок. Не потому, что невозможно было проскочить, - а потому, что никто из перьеруких не уклонился от боя.

Склон кончился, возы замедляли ход. Каждый из них напоминал сейчас медведя, со всех сторон облепленного свирепыми псами. Борта походили на шкуру встопорщившегося ежа от множества воткнувшихся дротиков; серпы вязли в кровавом месиве из мяса и костей.

Спереди и сзади, где не было смертоносных кос, кипела особенно жестокая схватка. Перьерукие выстраивали живые пирамиды, пытаясь вскарабкаться наверх; наконечники копий увязали в насаженных на них трупах. Стальные резаки рассекали пытавшихся грудью остановить повозку, но на место павших вставали все новые и новые. Это казалось невозможным, но это было именно так. Воз Серого оставлял за собой широкую дорогу, вымощенную мертвыми телами; наверное, воины иных народов остановились бы, попытавшись справиться с врагом как-то иначе, но - не перьерукие. С непонятным безумством они лезли и лезли на верную смерть.

Оцарапанное стрелой плечо Эовин кровоточило, но девушка даже не чувствовала боли. Развернувшееся избиение было страшным, неестественным и чудовищным, и юная роханка с трудом удерживалась, чтобы не упасть без чувств. Невольники из сотни Серого отлично справлялись без нее. Крепость на колесах прокладывала себе путь сквозь толщу вражеских отрядов и теперь уже вся, без остатка, была залита горячей человеческой кровью.

Соседние возы, следуя примеру Серого, пробивались все глубже и глубже в ряды перьеруких, которым успех сопутствовал лишь однажды. Эовин видела, как, возведя целую баррикаду из мертвых тел, перьерукие взобрались по передку воза, и вскоре через борта полетели разодранные на куски тела рабов...

- Смотришь? - спокойно осведомился Серый у Эовин. Сотник оставался каменно, неправдоподобно спокойным; казалось, он все знает наперед. - Смотрисмотри. Полезно... Эй, вы, а теперь давайте-ка прямо!..

Лавируя, подаваясь то назад, то вперед, повозка пробивалсь все дальше и дальше, навстречу стене дыма. Ряды перьеруких казались бесконечными; места убитых тотчас занимали новые. И у невольников начало иссякать мужество.

- Все напрасно! - Звероподобный детина, только что зарубивший очередного врага, внезапно отбросил алебарду, плюхнулся на задницу и в голос зарыдал, уткнувшись бородатой физиономией в ладони. - Все это зря-а-а...

- А ну вставай! - неожиданно для самой себя, крикнула на него Эовин. - Стыдись, трус! И смотри!

Она вновь растянула лук, пустив стрелу в упор. Перьерукий, что карабкался вверх с зажатым в зубах ножом, молча опрокинулся вниз, и коса враз располосовала его тело надвое.

- Молодец! - услыхала она одобрительный возглас Серого. - Давай дальше!

За первой стрелой последовала вторая, третья, четвертая... Промахнуться в такой толчее не смог бы даже слепой. Пронзенные стрелами Эовин, враги падали один за другим. Бездоспешные, почти беззащитные... Они размахивали топорами, швыряли дротики - но Эовин словно хранила иные, высшие силы. Юная роханка отвечала, в очередной раз отпустив тетиву, - и счет убитым возрастал еще на одного.

- Теперь держи прямо! - отдал Серый очередное распоряжение. Здесь вновь начинался пологий склон; если взять чуть влево, то можно было пробиться к смутно темнеющему вдали лесу. Остальные повозки, ведомые не столь опытными командирами (хотя где и как мог Серый набраться такого опыта?) сильно отстали.

Только теперь Эовин увидела, что войско перьеруких не беспредельно. Ряды воинов в серых накидках с плюмажами редели; стала видна вытоптанная, истерзанная земля. А впереди, в нескольких лигах от повозки, вздымалась в небо исполинская черная стена. Вдоль ее нижнего края сновали мелкие языки пламени.

- Что это?! - воскликнула Эовин. - Это горит сама земля! - крикнул в ответ Серый. Сотник сильно наклонился вперед, всматриваясь. - Как так?!

- Не знаю; похоже, какое-то чародейство! Невольники, все, как один, взвыли: - Поворачиваем! Поворачиваем!

- Нет! - зарычал Серый, точно старый вожак на ощетинившуюся от страха стаю. - Вперед! Спасение - только там! -Но... - Никаких "но"! Оглянитесь и посмотрите сами - только не останавливайтесь, рубите, рубите, пока нас не разорвали на куски!

Эовин оглянулась. И верно - мало-помалу, ценой неимоверных потерь перьерукие останавливали одну боевую повозку за другой. Сильные в движении, возы, остановившись, рано или поздно не выдерживали натиска. И тогда волна смуглых, едва прикрытых серыми накидками воинов с ликующими криками врывалась внутрь... победные кличи мешались с предсмертными воплями ужаса и жалкими, бесполезными мольбами о пощаде...

Разговоры тотчас оборвались.

- Эй, внизу! Поднажмем! Осталось уже немного! Граница дыма тоже не стояла на месте. Она приближалась, и притом довольно быстро. В щели между землей и нижним краем непроглядной тучи. бушевал огонь. Девушка уже могла различить рвущиеся вверх клубы, ярко-рыжие, перевитые черными струями дыма... Эовин затрясло от страха. "Это же верная смерть!" - вопило все внутри ее. Но Серый, нимало не смущаясь, вел утлый деревянный корабль все дальше и дальше, вниз под уклон, навстречу огненному валу. Воины перьеруких по-прежнему валились снопами под колеса, падали под ударами топоров, катились вниз, пронзенные копьями...

Но уже сдавали те, кто толкал повозку там, внизу. Скрепя сердце Серый отправил вниз полдюжины бойцов покрепче; Эовин пришлось сражаться за троих. Закинув лук за спину, она выхватила припрятанную саблю. Первая же голова, показавшаяся над бортом повозки, слетела с плеч - Эовин и сама не знала, что в силах нанести такой выверенный удар - четко, с оттягом... Ее обрызгало горячей кровью; а на смену убитому врагу уже лезли двое новых...

Тут уж настала пора взяться за дело самому сотнику. Эовин не разглядела его замаха - только застонал рассекаемый воздух. Широкий топор на длинной ру-. кояти разом снес головы двоим перьеруким, что на беду свою одновременно вскарабкались на борт...

"Он не человек, - внезапно с трепетом подумала девушка. -Человек не в силах так ударить. Только... только богатырь вроде Хамы... А Серый... на вид-то... не больно силен..."

Сотник в несколько секунд очистил борта от прилепившихся врагов. Невольники внизу поднавалились, крякнули, ухнули - и вырвали завязший было воз из завала изрубленных тел.

Огонь ярился уже совсем близко; Эовин всем телом ощущала горячее, злое дыхание пламени. Казалось, там, впереди, горит сама земля и жадный огонь не успокоится, пока не сгрызет под собой все-все, добравшись до каменных Костей Земли, крепче которых ничего нет в целом свете...

Рабы падали на доски настила с жалобными воплями, бросая оружие и закрывая головы руками. Казалось, их сотник обезумел, направляя уже почти прорвавшуюся сквозь вражеские ряды повозку на верную гибель. Вскоре продолжала отбиваться одна только Эовин, вся забрызганная чужой кровью, точно древнее божество войны.

Перьерукие не осмелились приближаться к пламенной стене. С хриплым разочарованным воем они раздались в стороны; путь был открыт.

Пламя торжествующе гудело, свиваясь в тугие смерчи. И прежде чем рухнуть ничком, прячась за высокими бортами, Эовин бросила последний взгляд назад: там, далеко позади, неспешно тронулась с холмов харадская конница. Единой катящейся волны перьеруких более не существовало; посреди усеянной тысячами и тысячами трупов равнины уцелевшие с ожесточением добивали невольников в их боевых повозках. Харадские командиры правильно выбрали время удара. Ни раньше, ни позже их сотни не смогли бы сделать большего...

Жар опалял лицо, девушке казалось, что на ней вот-вот вспыхнет одежда.

- Голову накрой! - услыхала она свирепый рык Серого. Сотник, единственный из всех, остался стоять, словно пламя не могло причинить ему вреда. В следующий миг повозка ворвалась в огонь.

В жизни своей Фолко не видел ничего страшнее. Он прошел через множество битв, познал черное отчаяние на башнях обреченной крепости Кэрдана, когда казалось, что рушится весь мир. Изведал смертную горечь - после поражения на Исенской Дуге, когда под ноги воинства Олмера легло тридцать тысяч роханских храбрецов. Он дрался с призраками и нежитью, стоял лицом к лицу с самой Ночной Хозяйкой, чувствуя, как злобное чародейство высасывает из него жизнь. Десять лет жизнь трепала его, как могла; десять лет он мерял шагами все великое Средиземье от Вод Пробуждения на восходе до Синих Гор на Закате, сражаясь под знаменами Рохана, беорнингов, Гондора, Эсгарота, родной Хоббитании, - но никогда ему не было настолько страшно, как в тот день.

Укрывшись за стеной брошенного харадского лагеря и чувствуя, как неведомая прежде томительная боль разрывает сердце, Фолко Брендибэк видел, как катились вниз по склону боевые повозки харадримов. Не требовалось много ума, чтобы понять их замысел. То, что на первый взгляд казалось безумством, на деле было хорошо продуманным планом. Перьерукие набросились на повозки, точно голодные псы на добычу, напрочь позабыв обо всем.

С замиранием сердца, чувствуя, что дыхание его вот-вот готово прерваться, Фолко следил, как множество боевых повозок все глубже и глубже погружалось в рыхлую, неисчислимую массу воинства перьеруких. За каждой из повозок оставался широкий кровавый след - настоящие курганы изрубленных и раздавленных тел. Только что это мертвое мясо было живой плотью живых людей, невесть зачем ринувшихся навстречу собственной гибели... Фолко не чувствовал к ним ненависти, напротив - неожиданно для самого себя ощутил, что жалеет их. Тысячи и тысячи расставались с жизнями там, внизу, - расставались невесть зачем и непонятно, ради чего. Они уже никогда не вернутся к семьям, их очаги остынут, а сыновья станут копить силы и раздувать в собственных душах жажду мести.

Настанет день, когда она осуществится. Сталь серпов на колесах боевых повозок унесла жизни десятков тысяч. И Фолко с неожиданной ясностью понял, для чего они пришли сюда, на дальний Юг. Нет, не только для того, чтобы вытащить из застенков так некстати увязавшуюся с ними Эовин. И даже не для того, чтобы понять природу сводящего с ума Света. Нет.

Их привела сюда сама всемогущая Судьба, та самая Судьба, что превыше эльфов, людей и гномов, превыше магов и призраков, превыше Орлангура и Валар, превыше даже самого Единого. Привела для того, чтобы хоббит и два гнома убили бы эту войну. В прошлый раз им не удалось остановить Олмера. С великой щедростью Судьба дарует им второй шанс.

Вот перед тобой - смертное поле, хоббит. Каждую секунду несколько сотен на нем расстается с жизнью. Сталь кромсает плоть, дробит кости, колеса вминают останки в землю, а надвигающаяся с востока стена пламени довершает невиданную битву грандиозным погребальным костром, пожрав всех, и мертвых, и раненых, и умирающих. Ты уже бессилен помочь им, хоббит. Но в твоих силах сделать так, чтобы этот ужас остался бы в прошлом. Уже хотя бы ради этого тебе стоит жить.

Гномы и кхандец молча стояли рядом. Фолко готов был прозакладывать свой мифриловый доспех против ржавого Гвоздя, что его спутники думают и чувствуют сейчас так же, как он.

Было что-то завораживающее в этОм грандиозном кровавом спектакле, равного которому не случалось со времен Войны Гнева...

Второго такого избиения в Средиземье не будет уже до Скончания Дней.

Невольники почти что выполнили свою задачу. Войско перьеруких терзало их повозки, точно псы кабанов, терзало - и теряло, теряло, теряло людей, десятками, сотнями, тысячами... Там, где другие воины - даже под дурными командирами - заплатили бы едва ли полусотней жизней, перьерукие ложились тысячами.

Этого Фолко не мог понять. Его рассудок пасовал, не в силах объяснить творящееся. Что за странная атака? Кто ей командовал? Безумец? И все в его войске - тоже? Откуда их столько взялось? Какое исполинское королевство смогло выставить столь неисчислимую армаду? Увиденное не укладывалось ни в какие рамки...

- Нам надо отыскать Эовин, - услыхал хоббит свой собственный голос.

Малыш аж подпрыгнул, не обращая внимания на стоявших совсем близко харадских всадников.

- Ты чего несешь, а?! Где мы ее отыщем, а? Там?! - Он ткнул пальцем в сторону смертного поля.

- Раз она там, значит, нам надо следовать за ней. - Хоббит отлично понимал, что это - почти верная гибель, и все же...

Клинок Отрины властно толкнулся в грудь, словно говоря хозяину: "Я могу! Я пособлю!" - "Спасибо тебе",-подумал хоббит, мысленно обращаясь к кинжалу. Пальцы сомкнулись на резной рукояти, и сквозь взвихрившийся знакомый хоровод синих лепестков Фолко разглядел крошечную фигурку с золотыми волосами, что отчаянно размахивала саблей, стоя у борта боевой повозки - той, что ближе всех подошла к краю огненной тучи.

- Проклятье! - Фолко вскочил на ноги, забыв об осторожности. Его спасло лишь то, что как раз в эту секунду харадские рога сыграли сигнал атаки.

Ровная линия конницы неспешным шагом двинулась вниз. Часть воинов подняла луки, часть - приготовила копья; рога прозвучали вторично и все до единого скакуны тхеремцев сорвалась с места. С криками, гиканьем и улюлюканьем, наставив копья и развернувшись в лаву, харадримы помчались по склону - туда, где перьерукие добивали остатки невольничьей рати.

И следом за грозной конной лавиной бежали четверо странных пеших воинов - на которых до сих пор никто так и не обратил внимания. Алый боевой стяг Тхерема развевался далеко вправо; там, вокруг тхеремского полководца, оставалось несколько десятков воинов личной охраны. Все прочие, до единого человека, пошли в бой - довершить начатое рабами. Если кто и заметил Фолко и его спутников - то не придал тому значения.

Хоббит бежал, пытаясь не выпустить внутренним взором ту повозку, на которой отчаянно отбивалась от нападающих Эовин. Вскоре покрытый травой склон кончился - земля исчезла под слоем трупов.

У убитых от плеча до кисти тянулись невысокие костяные гребни, у кого повыше, у кого пониже; конечно, не сравнить с почти что настоящими перьями Фелластра, но ошибиться невозможно. В остальном они ничем не отличались от людей - высокие, красивые... Правда, руки их значительно уступали силой обитателям севера, но если этот народ способен выставлять такие армады...

Иные были еще живы, бессмысленно пытаясь ползти, дергались, хрипели в агонии и наконец замирали окончательно.

Впереди все еще длился бой. Упрямо отвоевывая лишние мгновения жизни, не прекращали драться несколько десятков уцелевших повозок. Увлеченные атакой - или же просто ослепленные некоей силой, - перьерукие, вместо того чтобы сомкнуть строй или хотя бы развернуться навстречу новой угрозе, продолжали штурмовать высокие борта повозок. И харадская конница, посылая перед собой гибельные веера стрел, врезалась в толпу, точно коса Смерти.

Кони топтали копытами людей. Всадники пронзали копьями, рубили с седел длинными кривыми саблями и расстреливали из луков. Навстречу атакующим наездникам полетели было дротики, но их оказалось уже мало (львиная доля торчала в бортах боевых повозок), и витязей Тхерема это не остановило. Потеряв не более двух десятков, конная лава погнала перьеруких на восток, к пылающей огненной стене.

- Пе успеваем! - с отчаянием выкрикнул Фолко. Повозка с Эовин катилась прямо к огненной завесе. Что за безумец ведет на смерть уцелевших в этом небывалом сражении людей?!

Ближе, ближе, ближе... Фолко бежал с закрытыми глазами - неведомая сила вела его вперед, не давая споткнуться. Внутренний взор не отрывался от крошечной фигурки с золотыми волосами - вот она неумело, но с яростью ткнула саблей в какого-то обезумевшего воина перьеруких... вот, закрываясь от жара рукой, бросилась ничком на доски... И тут повозка ворвалась в огонь.

- Нет! - Захлебываясь криком, Фолко споткнулся, рухнул ничком, прямо на изрубленный, покрытый кровью труп. Мир померк перед глазами. Тонкая нить, протянутая между ним и золотоволосой фигуркой внезапно лопнула, хлестнув обжигающей непереносимой болью, отчего Фолко едва не лишился чувств. Хоббит видел взметнувшиеся вокруг воза волны пламени, молниеносно поглотившие вожделенную. добычу...
Все. Дальше бежать не за чем.

Сильные руки друзей-гномов подхватили хоббита и поставили на ноги.

- Уходим! Пока харадримы на нас не наткнулись... - Малыш крутил головой, озираясь по сторонам.

Сражение мало-помалу смещалось все дальше и дальше к юго-востоку. Первый порыв харадской конницы угас, но преимущество в вооружении и выучке - оставалось. Тонкая цепь всадников по-прежнему теснила перьеруких прямиком к огненной стене. - К лесу! - скомандовал Торин.

- Нет! - Фолко с трудом разлепил губы. - Вперед... за ней... надо... найти...

- Они ж в пламя въехали! - рявкнул Малыш. - В огонь! Их уже нет, считай!

- Быть может... сквозь огонь... можно проскочить, - выдавил хоббит, по-прежнему бессильно опираясь на руки гномов. - Мы... должны... знать точно... Понимаешь?

- Понимаю, понимаю! Кишки нам харадримы выпустят, вот тогда-то все и поймем!

- В самом деле, Фолко... - начал было Торин, но хоббит скорчил настолько свирепую физиономию, а глаза внезапно полыхнули таким огнем, что даже видавший виды Малыш, неутомимый спорщик, хмыкнул и без возражений двинулся вперед.

Предательская слабость уходила. К тому мгновению, когда десятка полтора воинов в изорванных, заляпанных кровью серых накидках бросились со всех сторон на маленький отряд, Фолко уже оправился. И первым нанес удар - плашмя опустив меч на голову безумца, кинувшегося на хоббита с занесенным дротиком.

- Не убивайте! - крикнул Фолко друзьям. Вовремя - дага Малыша уже летела к горлу обреченного противника; тонкая сабля кхандца отшибла в сторону легкий топорик перьерукого и явно нацеливалась снести ему голову. - Прорвемся и так!

Они действительно прорвались. Легкие копьеца и почти невесомые топорики перьеруких - ничто против пыплавленного в Горне Дьюрина оружия. Оглушив и сбив с ног полдюжины человек, хоббит и его спутники проложили себе дорогу к огненной стене...

Пожалуй, впервые за десять лет своей бурной жизни бродячего воина Фолко во время схватки чувствочал лишь отвращение и ужас. Убить безумца - все равно что убить ребенка, шутки ради кинувшего в тебя камешком. Быть может, эти люди были закоренелыми злодеями, насильниками и убийцами. Но разве он, Фолко, имеет право судить их, обрекая на смepть и не давая возможности оправдаться?!

Они оставили по правую руку замерший воз непольников. Трупы громоздились чуть ли не вровень с перхней кромкой борта. Среди серых плащей кое-где мелькало одеяние тхеремских невольников, и, судя по всему, их, еще живых, вытаскивали из повозки и разрывали на части голыми руками...

В конце концов, еще дважды столкнувшись с бежавшими куда глаза глядят перьерукими, Фолко и его спутники оказались возле огненной стены. Пламя наступало, выбрасывая вперед длинные, стелящиеся языки - словно небывалый ярко-рыжий с черными подпалинами зверь жадно лизал беззащитную землю, и она точас же вспыхивала, даже если на ней, казалось бы, совершенно нечему гореть.

Увы, дальше пройти они не смогли. Жар стоял такой, что не подойти и на сотню шагов. Пламя пело победную песнь-нескончаемую, глумливую... Оно наступало. Что будет, когда оно доберется до леса?

- Надо уходить, Фолко! - воскликнул Торин. - Мы исполнили один наш долг! Теперь время подумать и о другом!

Фолко со сдавленным криком мотнулся было вперед - однако Маленький Гном ловко повис у него на плечах, мигом придавив к земле.

- Да опомнись же ты наконец! - рявкнул Строри в самое ухо хоббиту.

Гномам пришлось силой тащить Фолко прочь со смертного поля. Сперва Фолко молча пытался вырваться, затем внезапно обмяк, позволяя вести себя куда угодно. Торин тревожно глядел на друга: уж не повредился ли рассудком?

Фолко едва мог видеть что-либо вокруг себя. Глаза застилала черная пелена отчаяния. Эовин больше нет... в таком пламени ничто не уцелеет... она погибла... погибла из-за него...

Его второе зрение отказало сразу и напрочь, едва только повозка пересекла границы огненной дуги. Значило это все что угодно: девушка мертва, и пламя сейчас глодает ее кости... или в огненной стене скрыто некое чародейство...

Ни харадримы, ни перьерукие не преследовали четверку, по горло занятые истреблением друг друга.